Алариэль вынула из резного сундука несколько выделанных шкур и расстелила их у очага. Подкинула в огонь хвороста и настояла:
— Ложись спать. Ранам нужно затянуться, а твоей голове отдохнуть.
Не поспоришь. В отваре я четко распробовал ромашку и мяту, действующих успокаивающе и расслабляюще. Разморило меня и настойчиво клонило в сон. Улёгся на расстеленную шкуру, накрываясь второй почти до самого носа. Наблюдал за безустанным танцем огня, осознавая, что я попал. То ли в параллельную реальность, то ли в темное будущее. О последнем не хотелось думать, хоть убейте. Не таким я его себе представлял. Летающие машины, развитая медицина, утопичное общество, отпуск на Марсе или дача на Луне — да. Но не голод, холод и «первобытно общинный» строй. Если бы я собственными глазами не увидел развалины своей цивилизации, подумал бы, что шагнул в прошлое. Такое ведь бывает, да? Разлом времени или пространственное искажение и ты, оказавшийся в нужный час, в нужном месте. Но, если это будущее, то что же случилось, что нас так откатило назад? Откуда здесь эти люди и почему они ничего не знают о земле, на которой живут?
Вопросы множились, но ответы не находились. Быстро мелькающие мысли незаметно для меня самого, стали замедляться, пока не потекли вяло и путано, словно увязая в болоте. Веки тяжелели и глаза самопроизвольно закрывались. Сознание и тело переходили в сонный режим, но возбужденный новыми впечатлениями мозг, продолжал посылать яркие импульсы, отчего в голове по кругу мелькали рваные, несвязанные между собой мысли: «нужно во что бы то ни стало выжить», «охота», «живой и сытый», «есть крыша над головой», «раны невыносимо зудят», «как там мой отряд? Завершили ли миссию без командира?», «новый день — новые испытания», «выжить и приспособиться», «главное — выжить».
Глава 2.
«Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой»
Иоганн Вольфганг Гёте
Всю ночь мне снилось, как я сооружаю в этой халупе печку и замазываю треклятые щели между брёвнами. Зимняя стужа продувала дом насквозь, забирая с собой капли тепла, вечно тухнущего костра. Сколько раз просыпался, чтобы подкинуть в него дров даже и не вспомню. Алариэль, привыкшая к собачьему холоду, крепко спала под ворохом звериных шкур, не реагируя на стук хлипкой двери, что безустанно терзала вьюга. Чтобы привыкнуть к такому морозу определённо понадобится время.
Так и получилось, что окружающая обстановка стёрла грань между сном и реальностью, погружая меня во что-то отрывочное и неприятное. Вроде бы и спал, и снилось, как я выкладываю кирпичом печь, но это все мало напоминало здоровый сон взрослого человека. Скорее, что-то поверхностное. Поэтому, когда за дверью дома стали раздаваться звуки подозрительной возни, я моментально выскользнул из оков дремоты, прислушиваясь. Скрип снега под тяжёлой, разнобойной поступью нескольких десятков человек, приглушённый лязг металла и тихий мужской бубнеж, вселяли в меня нехорошее предчувствие. Сквозь щель под дверью разглядел мелькание бликов факелов, отражающихся в кристалликах снега.
Один из незнакомцев остановился у нашей двери, и уже в следующее мгновение она полыхнула огнём, угрожающе потрескивая промасленной древесиной. Подорвался с настила в сторону Алариэль. Она, казалось, спала крепко, но стоило коснуться ее плеча, как ясные глаза распахнулись и с осторожностью осмотрели мое лицо, подсвеченное бликами разыгравшегося пламени. Доля секунды понадобилась ведунье, чтобы скинуть с себя остаток сна. Алариэль вскочила на ноги и кинулась к громоздкому сундуку.
— Снова Блоррохи пожаловали! — недовольно рычала, выкидывая из залежей схрона немногочисленное отрепье, бесформенной кучей опадавшее у ее ног. Перегнувшись через лицевую стенку сундука, ведунья вынула из самых его низов что-то напоминающее посох и, слава всем здешним богам, топор. Настоящий, с металлическим острым наконечником и удобной рукоятью. Он с удивительной скоростью оказался в моей руке, своей тяжестью придавая уверенности в исходе битвы.
Алариэль стукнула по полу посохом и вывела в воздухе спираль заострённым наконечником, в сердцевине которого белым светом вспыхнул самоцвет. Я удивлённо вскинул брови, проморгался, прикидывая вероятность отравления угарным газом и столь скорого появления галлюцинаций. Но в ту же секунду с рук женщины слетел мощный порыв ветра, сбивший огонь с двери, а с меня оцепенение. Кажется, с сегодняшнего дня, я стал верить и в ведьм, и в колдунов, и в чародеек.