− Быть может, Алкэ даже знает, как спасти наш мир? − благоговейно предположил один из магов, лысый, рыжебородый, круглолицый и светящийся наивностью и доброжелательностью мужичонка, выдвинувшись из-за спины Серхаса.
− Могу предположить, что я должна уничтожить какого-то гнусного злодея, − ни секунды не раздумывая высказалась я.
По рядам чародеев прошелся восторженный вздох, очевидно, рассеявший все сомнения по поводу моей избранности и всесильности. Я же не преминула возможностью обернуть создавшуюся ситуацию в свою пользу: мягко, но с нажимом обратила внимание магов на то, что их единственная надежда на спасение сидит на холодном полу и рискует схлопотать воспаление легких, которое сведет к нулю ее героические возможности. Тем более, что я действительно неплохо подзамерзла.
Странно, уж больно реалистичные ощущения для сна. Хотя, может, я просто сбросила одеяло, а ночью похолодало…
Мужички после моих слов тут же опомнились, спохватились, и чуть ли не под ручки подняли меня с пола и повели вон.
Выйдя из комнаты с пентаграммой, мы очутились в гораздо более просторном помещении, стены которого представляли собой нескончаемые что вширь, что ввысь полки с книгами. Дабы облегчить доступ к фолиантам, имелись три высоких стремянки, расставленные в разных частях комнаты. Хотя лично мне показалось более разумным использовать для этого то самое белое крылатое и клыкастое существо, скромно зависшее в воздухе возле камина. После того, как маги под руки со мной вломились в комнату, оно торопливо вознеслось под самый потолок и бросало теперь сверху любопытные взгляды. (Интересно, а оно не нагадит? Не очень-то приятно ощущать у себя над головой что-то летающее и очень большое, имея неприятный опыт общения с голубями.) Помимо книжных полок, стремянок и камина в помещении имелись два стола, один заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, другой − колбочками, скляночками и приборами, смахивающими на те, что мне приходилось видеть на уроках химии в школе, а также несколько кресел, на одно из которых меня заботливо усадили.
Искренне наслаждаясь чувством собственной значимости, я с важным видом окинула взглядом магов, столпившихся вокруг, и дала свое царственное разрешение на подробное разъяснение причин моего пришествия в этот мир.
Вперед выступил Серхас и учтиво поклонился. Однако игра в подданного и повелительницу его, очевидно, не вдохновила: взмах руки − и свободное кресло услужливо подлетело к архимагу. Чародей уселся напротив, вольготно откинувшись на спинку и тем самым утвердив равноправие. А его коллеги столпились позади, как живое воплощение классового неравенства среди магов.
− Что ж, приступим к объяснениям, − деловым тоном начал Серхас. − Наш мир, один из множества существующих, в данный момент находится на грани гибели, так как в материи, составляющей его, несколько веков назад образовался загадочный разрыв, или разлом, именуемый Пастью, разрастающийся, расширяющийся и уничтожающий все живое вблизи. Из разлома к земле тянутся слизистые щупальца, отравляющие почву, пожирающие все вокруг себя. Порой Пасть порождает отвратительных тварей, разбредающихся по самым дальним уголкам мира и убивающих там, куда ее щупальца дотянуться не могут. Мы ловим их, некоторых привозим в Мраморный замок для изучения. Других, особо опасных, уничтожаем на месте…
С интересом слушая Серхаса, я кивала в знак внимания. Такой сюжетный поворот представлялся мне более оригинальным, чем история про злого дядьку, который испытывает необоснованное раздражение ко всему миру и грезит уничтожить его, почему-то забывая, что в случае наступления апокалипсиса сам тоже погибнет.
Однако не успела я вдоволь нарадоваться, как в рассказе архимага возник тот самый злой дядька:
− С тех пор, как появились первые признаки разлома, мы, Белые маги, делали все возможное, чтобы ликвидировать его. Однако все усилия оказались безрезультатны. − Серхас изобразил глубочайшую скорбь (его коллеги сделали то же самое, и, судя по устремленному на меня вниманию опечаленной общественности, можно было предположить, что я нахожусь на похоронах, притом в роли главного действующего лица — покойника) и, выдержав паузу, продолжил: − Единственное, в чем нам удалось достичь некоторых успехов − это определение причины образования Пасти. Как выяснилось, разрыв в материи мира появился из-за действий некоего черного колдуна, одного зарвавшегося чародея, возомнившего себя всесильным и всемогущим и научившегося использовать запретную и разрушительную магию.
− И зачем же ему уничтожать ваш мир? − спросила я, еще в глубине души надеясь услышать неожиданный ответ.
− Он же злодей! Он ненавидит весь мир и поэтому спит и видит, как уничтожить его! − воскликнул уже знакомый мне рыжебородый маг, наверняка поражаясь моей недогадливости.
Я скучающе зевнула. Нет, этот сон определенно перестает радовать своей новизной и непредсказуемостью, а вся его пафосная обстановка уже порядком поднадоела. Так не пора ли проснуться?
Я сделала волевое усилие. По собственному опыту знаю, что иногда, когда сон прискучивает, и ты вполне осознаешь, что спишь, то стоит чуть-чуть поднапрячь сознание и − бац! — уже потираешь глазки в собственной кроватке.
Однако на сей раз такого не произошло.
Может, надо открыть глаза − тогда поневоле придется проснуться. Преисполненная рвением, я начала претворять эту идею в жизнь. До боли растягивала веки, щурилась, снова растягивала. Начинало казаться, что глазные яблоки вот-вот выпрыгнут и укатятся, но вокруг ничего не менялось, и о пробуждении не было и речи.
Чародеи заметили эти ужасающие гримасы, но боялись смутить меня своим вниманием, а потому тихонечко переглядывались и перемигивались в надежде обнаружить в своих рядах того, кто понимал бы суть происходящего.
Серхас, не имевший возможности незаметно обменяться взглядами с коллегами, стоящими позади кресла, поднял полные недоумения глаза на парившее под потолком существо. Летающее создание, видимо, общего тактичного настроя не разделяло, а потому, ничуть не смутившись, спустилось пониже, заглянуло в мои выпученные глаза и равнодушно пожало плечами, как бы отвечая на немой вопрос архимага.
Наконец любопытство верховного мага взяло верх над воспитанием, и он, учтиво улыбнувшись, обратился ко мне:
− Алкэ, позволь узнать, а что это ты делаешь?
Я подумала, что можно было бы выдать свою мимическую деятельность за зарядку для глаз, но все-таки сказала правду:
− Пытаюсь проснуться.
− Но ты не спишь, − улыбнулся архимаг уже снисходительно.
− Нет, сплю, − без тени сомнения возразила я. − Такой бред только во сне и может привидеться!
− Видишь ли, Алкэ, − вежливо заговорил Серхас, соединив кончики пальцев на руках друг с другом, − в это наверняка трудно поверить, но ты действительно не спишь. Ты сейчас сидишь здесь, в одной из башен Мраморного замка, в нашем мире благодаря перемещающему заклинанию, которое мы составили и опробовали. И, судя по тому, что ты находишься тут целая и невредимая, весьма успешно.
Вероятность того, что я могла здесь находиться поврежденной или даже по кусочкам, которая следовала из его слов, довольно устрашила меня, и я приступила к самопробуждению с еще большим фанатизмом. На сей раз по рядам тактичных чародеев пронеслись уже смешки, вежливо маскируемые под покашливания в кулак.
А я припомнила старый как мир способ определения реальности происходящего − ущипывание. Незаметно, чтобы не привлекать лишнего внимания, сдавила между пальцев кожу на ноге и − почувствовала боль! Повторила то же самое на руке, животе, другой ноге − результат тот же! Я взвизгнула и, забыв о конспирации, принялась со всей силы щипать себя за подворачивавшиеся под пальцы части тела.
Среди чародеев началась просто эпидемия бронхита, кашель звучал уже со всех сторон и на все лады, порой прорываясь в истерический смех. Летающее создание громогласно и беззастенчиво хохотало под потолком, держась лапами за живот, ритмично подергивая крылышками и хвостом и обрызгивая летящей из пасти слюной всех, находящихся снизу. Серхас, единственный из присутствующих, кому не изменило самообладание (или подвело чувство юмора?), все это время критически наблюдал за мной, и, дождавшись относительного затишья, невозмутимо произнес: