–И?– прошептала я. И уже все равно, что мы по парку, похоже, кругами ходили.
–Он ненавидел нас, ненавидел нас больше своей жизни. Но все равно пришел, пришел именно к нам. Да ты только можешь себе представить, что должно было произойти с Римом, чтобы он пришел именно к нам?
Я мотнула головой, пряча глаза. Представить я не могла, мне тогда даже и года-то не было. Просто их всех убили, а меня спасли. Меня уже трясло. На глазах у Рима ведь убили.
–Да ничего, оклемался Рим кое-как, хотя и долго мы его откачивали. Все за мной ходил да ничего не ел, совсем уже тень одна осталась. Знаешь, он ведь себя винил, представляешь?
Я резко вдохнула.
–Король предал, Верховный совет убил, а Рим себя винил, потому что единственный выжил.– Джеффри нервно рассмеялся. –Винил себя в том, что выжил! Выжил, Мания!
Мне стало дурно, и я уткнулась носом в шаль, рвано дыша и поспешно втягивая до боли знакомый запах Пустоши. Но вот уже не родной. Больше не успокаивал. Я рванула вперед и спрыгнула в замшелую расщелину. Джеффри только и успел что-то вскрикнуть, но тут же метнулся за мной. Увальнем и едва ли не кубарем он скатился вниз и хлопнулся на живот, поднимая ворох опавших листьев.
А вот я эту расщелину помнила, не так далеко от нее была, когда швырнула этот злополучный браслет. Упала на колени и начала шарить руками по листьям. Ну некуда больше ему было улететь!
–Нашла!
Я вскочила на ноги и дернулась в сторону Джеффри, только вот он уже успел встать и, на удивление, быстро метнуться ко мне, так что мы столкнулись. Пока я терла лоб, и перед глазами все потемнело, браслет из рук у меня вырвали. Только вдохнуть с облегчением я не успела, потому что мое левую руку схватили и тут же затолкали на запястье этот проклятый браслет.
–Отвали!– зарычала я и дернулась назад, но Джеффри удержал мою руку, не позволяя снять браслет. На моих пальцах полыхнул огонь, и маг дернулся от боли. И все равно не отпустил.
–Хотя бы выслушай сначала.– Умолял. Я уставилась на него. Вот, действительно, умолял.
–Отпусти,– уже спокойней сказала я. Пламя погасло. –Я слушаю.
Холодная сталь осталась леденить мое запястье. Вот и не припомню, чтобы он был настолько холодным. Джеффри бросил на меня настороженный взгляд и все же отпустил.
–Рим двадцать лет был уверен, что кроме него никто из даэмонов не выжил. Что он остался совсем один, понимаешь? Да, у него теперь были я с мамой, и да, мы любили его как родного, а он нас, но… Совсем один, совсем один, а потом появилась ты.
–Он меня использовал,– глухо отозвалась я. Губы дрогнули и вытянулись в одну линию.
Джеффри замотал головой и выпалил, –Да, не буду врать, хотел. Хотел использовать, но, Мания, должна же быть хоть какая-то разница между хотел использовать и использовал!?
Я отвернулась и шаркнула туфлей по листьям. –Нет.
–Пожалуйста, послушай,– умолял маг.
–Я слушаю,– фыркнула я.
–Когда Рим первый раз мне о тебе написал, я хотел ему врезать.– Я хмыкнула, и Джеффри немного приободрился. –Вот хотел бросить все, прискакать в академию и врезать ему за такое. Второй раз хотя бы пнуть.
Я хихикнула. Вот и приехал бы. Сердце больно кольнуло.
–Рим писал, что почувствовал знакомый запах, что было абсолютно невозможно. А потом снова, а потом увидел белое пламя в глазах одной нэйти и стал ее провоцировать, чтобы точно понять, не ошибся ли.
Я застыла, а в памяти так и всплывали все наши столкновения. Ночью в коридоре. У кафедры.
–А потом она подсунула ему приворотное зелье, даже и не подозревая. Ничего не подозревая. Не знаю как, но Рим поднял какие-то чудом уцелевшие архивы и вышел на Вольфа… Штольфа… как там его? Рудольфа?
–Дядю Рудольфа? Рудольфа Герта?
Джеффри щелкнул пальцами. –Точно, именно его. В общем, разузнал он твое имя, писал обо всем мне, потому что мы с того дня почти и не расставались. Рим мой брат, понимаешь? Он все прятался у нас в глуши и никуда не выезжал. Только вот в прошлом году вдруг взял и уехал преподавать в вашей этой академии Красного Ущелья.
–Письма,– выдохнула я. –Письма ты почему тогда сжигал?
–Рим боялся. За нас с мамой боялся, потому что, если бы кто понял, что он даэмон, нас бы тоже…– Джеффри осекся. –Ты поняла. Вот Рим и велел сжигать все свои письма.
Я старалась ни о чем пока не задумываться, хотя мысли так и роились в гудящей голове. Не думать. Не чувствовать. Я острожно толкнула пальцем браслет на запястье.