— А можно немного подробнее? — держусь из последних сил, чтобы не обидеться.
— Я лично следил за каждым погружением аквалангистов. С шестой попытки нашли рюкзак, но пустой.
— А с какой — Андрея?
— Со второй. Первый раз искали не там. Он оказался слишком далеко от мотоцикла.
— Ясно, спасибо, — отвечаю скупо и хочу отключиться, но он хмыкает:
— Много ты выяснила?
— Знаешь, да, — говорю с вызовом.
— Ну-ка, — подначивает и наверняка ухмыляется.
— Не скажу, — вредничаю.
— Потому что ничего не выяснила. Признайся, — использует мое же словечко, — ты просто хотела услышать мой голос, но не хотела звонить без повода.
— Поначалу, — честно играю по придуманным собой же правилам.
— Вик, это не требуется, — отвечает неожиданно мягко. — Если хочешь позвонить — просто позвони.
— И как надолго тебя хватит? — бурчу по инерции, хотя от его слов все обиды враз улетучились.
— Надолго. На долго и счастливо, малыш.
— Обещаешь?
— После того, как разберусь со всем.
— Обещать обещание, — фыркаю, — только ты на подобное способен.
Смолин сдавленно смеется.
— Какой есть. И да, ты можешь позвонить, когда захочешь, но я не всегда смогу ответить. И не всегда получится говорить долго.
— Поняла, — вздыхаю и грустно улыбаюсь. — Пока.
— Пока, малыш. Ты в самом деле повзрослела.
Он отключается и на этот раз я радуюсь, что разговор ушел в сторону. Не хочу раньше времени вносить смуту, мне нужно подумать самой и обсудить все с Валей.
Мысль-то проста, как белый день — все шесть погружений отражены в полицейских отчетах. Там же черным по белому написано, что тело брата нашли с шестой попытки. Не со второй. Может, конечно, Костя и об этом знает, но что-то мне подсказывает, что нет. И говорить этот факт может о разном. Например, о том, что в полиции были в курсе, что Андрей возил деньги. А если в курсе не только отправитель и получатель, то риск такой работы увеличивается на столько процентов, сколько рублей везешь. Или другой вариант — у Школьникова очень хорошие связи. Такие, что на поиски его денег он тратит средства налогоплательщиков. Вроде бы ничего удивительного, учитывая род его деятельности и наличие какой-то там команды отморозков для выбивания долгов, но что-то напрягает.
И вот еще что… почему брата нашли так далеко от мотоцикла? Я много ломала над этим голову, но теперь все видится в ином свете, и виной тому пропавшие деньги. Что, если с моста он не упал? Что, если его сбили с мотоцикла, ограбили, избили до потери сознания, если он до этого еще не был в отключке, а после — сбросили в воду? Нужно еще раз пересмотреть его дело.
Распечатываю все, что у нас есть, креплю к стене и то и дело кошусь на дверь, но Невзгодов так и не появляется. Еще раз смотрю расчеты независимого эксперта, возможные траектории падения Андрея и мотоцикла с учетом различных скоростей и других условий, и ни одна из них даже близко не указывает на место обнаружения. Так что моя теория вполне подходит, только вот поделиться ей не с кем. Третий раз за день досаждать Смолину опрометчиво, что бы он там не говорил, дергать Валю — откровенное свинство. Записываю гипотезу на стене и устраиваюсь за хозяйским столом перед ноутбуком. Могла бы и у себя в приемной, но так присутствует некая ментальная связь. Зачем только я глажу клавиатуру, которой касались его пальцы?
— Так, — одергиваю себя вслух и растираю ладонь об ладонь.
Мы пытались найти свидетелей аварии, пытались найти записи с камер, регистраторов, но все безуспешно. Надо разматывать этот клубок с другого края. Марина. И первое, чем следует заняться — вернуться в деревню и выяснить, ходила ли она к той бабке. А вот чего не стоит делать, так это тащить Невзгодова в очередную командировку на несколько дней. Пора привыкать к самостоятельности.
Смотрю расписание поездов и сразу же покупаю билет на проходящий поезд в нужном направлении. Без спешки еду до дома, собираю небольшой рюкзак и отправляюсь на вокзал. В зале ожидания дремлю, чтобы не думать и не накручивать себя, в поезд вхожу сонная, залезаю на верхнюю полку и, едва поезд трогается, вцепляюсь за ручку, испытав настоящий приступ паники.
Как же трудно ехать в обратном от него направлении. Как будто душу на перроне оставила, сердце обратно рвется. Сумасшествие. Я ведь еду не от него. Я еду ближе к другому. Своему, единственному. Почему сейчас труднее, чем когда я шесть лет назад уехала из родного города? В самом деле, что ли, так повзрослела? Больше осознанности, глубже восприятие, сильнее привязанности. Или просто банальная привычка? С ним легко, удобно и спокойно. Со Смолиным ежесекундно ожидаешь подвоха. Всегда так было, с того самого разговора с братом, с первого предостережения.