— Подождите, уже была беременна? — бормочу себе под нос.
— Да, Мариночка подтвердила. До аварии, они сами еще не знали, срок был совсем маленький. А как восстановились, решили, что пора. Но, никак не получалось.
— То есть, конечно, не предохранялись?
— Уверяли, что нет, но… я что вижу, то говорю.
— И как они отреагировали?
— Марина расстроилась. Прямо не сказала, но я же чувствую, с большими надеждами приехала, а тут такое. А Андрюша закрылся, будто сосредоточился. Прямо как ты сейчас. Поблагодарили и уехали.
— А потом?
— Потом… спустя где-то полгода, Мариночка. Одна. Кто-то ее привез, ночью, но в дом не входил. А она с вещами, молила ее приютить, но никому не рассказывать. Мол, стыдно, забеременела, а любимый бросил, на глаза никому показываться не хочет. Доля правды в этом была, ее горе было такое сильное… так и прожила со мной до самых родов.
— Но все пошло не так? — спрашиваю очень тихо через пару минут, дав ей немного времени.
— Это моя вина. Моя… — женщина роняет слезы на ноги и поспешно вытирает глаза. — Травница я. Склянок разных много. Мариночка любопытная была, да и скучно в доме днями напролет, все расспрашивала, что, да от чего. Я и рассказывала. А потом… соседка через два дома тоже беременная ходила, третьим уж. Я принимала, всегда принимаю, тут больше некому. Ну и… Господи… родила соседка, а на следующий день у Марины схватки. Не схватки даже, боли. Уж как я ее упрашивала в город, в больницу, ведь не доходила, еще неделю минимум, а она ни в какую. Принимай и все тут. Справлюсь. А ребеночек не подготовился, головкой не развернулся. Я уж как увидела, поняла, что она сама спровоцировала. Ругала ее, а она только корчится от боли, да стонет «чего уж теперь». — Варвара Михайловна судорожно вдыхает и давит ладонью на грудь. — В город бессмысленно. Не успели бы. Из последних сил уже тужилась, да инструкции давала. Пусть, говорит, Надя как своего запишет, будто близнецы у нее родились. Меня не хороните, спрячьте. Иначе горе всем. А разве есть горе страшнее, чем ребеночка своего к груди не прижать? Ох, Господи… все сделала, как наказала. Все… прости, Господи. Прости, грешную…
Варвара Михайловна накрывает лицо ладонями и беззвучно плачет, мелко содрогаясь, а я сижу истуканом, в голове полнейший бардак. Зачем? Зачем она это сделала? Она явно кого-то боялась, раз решилась на такой отчаянный поступок, но кого? И что делать мне? Ее ведь обнаружили в общей могиле, а значит…
— Кто прятал ее тело? — спрашиваю отрешенно.
— Виктор, муж Нади, — с дрожью в голосе отвечает Варвара Михайловна.
А значит, если Виктора арестуют, мой племянник лишится одного из родителей.
Мне срочно нужен Валя.
— Вещи ее все до сих пор храню, — шепчет женщина. — В сундуке, в сенях. Она велела сжечь, а у меня рука не поднялась.
— Я посмотрю?
— Вот тут, — она шмыгает носом и размашисто вытирает лицо, поднимаясь, — я покажу.
Первое, на что натыкается взгляд — ее шлем в чехле. Достаю его, удивляясь тому, какой он тяжелый. Развязываю веревочки, ослабляю их и заглядываю. Вопросов лишь прибавляется. А когда на дне спортивной сумки нахожу папку с бумагами, понимаю, что бессонная ночь мне обеспечена. Не знаю, каков был их план, но он однозначно пошел не по задуманному сценарию.
Глава 21
Все-таки уснула. Прямо на терраске, на том самом диванчике, с бумагами в руках. Но понимаю это лишь когда чувствую на своем лице чье-то прерывистое дыхание. Секунды три соображаю, где я, а потом дергаюсь, вжимаясь в спинку дивана, и резко распахиваю глаза.
Закрываю вновь, пытаясь утихомирить ошалевшее от страха сердце.
— Хочешь, отшлепаю? — сердито интересуется Невзгодов.
— Нет, — шепчу и облизываю сухие губы.
— А выглядишь так, будто хочешь.
— Я хотела, чтобы ты остался дома. С женой.
— Не с моей работой, Виктория, — отрезает сурово. — У меня договор со Смолиным, помнишь?
— Да.
— И ей напомнил. И что вслед за этим договором будет другой. После — еще. Еще и еще, пока одна из вас не сведет меня в могилу, — гневно шипит, понизив голос.
Вздыхаю и приоткрываю глаза.
— Не злись, а? Я ж как лучше…
— Ты в порядке, значит, я вправе проявлять любую эмоцию. И сейчас мне хочется затолкать тебя в машину и отвезти подальше. И уже там, без свидетелей, как следует отшлепать.
— Валь, у меня столько новостей, — робко перевожу тему.
— Вижу, — окидывает взглядом бумаги, в которых я закопалась.