— Так, ладно, переезд Вам неинтересен, — говорю быстро, чувствуя, как время утекает сквозь пальцы и скоро меня попросят на выход. — Как насчет того, чтобы уберечь мою голову?
— Уезжай, — повторяет, нахмурившись и повернувшись ко мне.
— Нет.
— Настырная, — злится и теребит платочек в руке. — Я случайно услышала разговор. Сын велел устроить так, чтобы Мариночка не смогла иметь детей. На время. Кричал на Васю, что либо он все сделает, либо он разберется по-своему. Мол, ему не нужен внук от дворовой шпаны. Увидел меня и пригрозил, что, если я хоть слово скажу, он убьет Андрюшу. И я замолчала. Замолчала! — выкрикивает и морщится. Вытирает пот со лба и прикрывает глаза. — Закрылась здесь. Закрылась и молчала. Но они поняли, не знаю как. Приезжали, задавали вопросы. И до этого приезжали, раз в неделю, я всегда хорошо относилась к Андрею, поэтому ничего не рассказала. Пока они не сообщили, что Марина опять забеременела. И тогда я велела им уезжать. Помогла с жильем, у меня были сбережения… А потом эта авария, Мариночка пропала… Уезжай, Виктория. Уезжай, Богом молю! Погубит, всех погубит. Никого не пощадит. Детей своих не щадил, тебя и подавно. Он любит только деньги. И это моя вина. Уезжай.
Окидываю взглядом ухоженную территорию с обилием цветов, кольца на ее пальцах, подвеску, серьги, дорогую стильную одежду, молодых санитаров, с улыбками бегающих с подносами с напитками, таблетками и закусками. Встаю и ухожу, не прощаясь.
— Мне тут не нравится, — сообщаю администратору и Вале, присевшему ей на уши.
— Что? Но почему? У нас прекрасные условия!
— Люди тут… — подбираю слово, подняв взгляд к потолку, а потом плюю на все и добавляю, как думаю: — Говно.
Уходим быстро, пока администратор от возмущения хватает ртом воздух.
— Не удивлюсь, если Марина приемная, — шиплю раздраженно, плюхаясь в машину.
— Точно нет. После обнаружения останков сравнивали ДНК с ДНК ее отца.
— Значит, она в мать, земля ей пухом. И я бы тоже лучше сдохла и отдала своего ребенка в чужие руки, чем позволила воспитывать его вот таким вот родственничкам!
— Предложил бы выпить, но…
— Я так зла! — вскрикиваю, а из глаз брызгают слезы.
Рычу, сжав кулаки, плачу и смертельно хочу что-нибудь разрушить. Например, свою жизнь, набросившись на Школьникова с кулаками.
— Это он! Он убил брата, я уверена!
— Младший или старший?
— Плевать! Оба! — кричу от бессилия. — Оба! Ненавижу! Ненавижу!!!
Невзгодов останавливает машину, выходит и помогает мне.
— Кричи, — говорит тихо. Я задыхаюсь своей эмоцией, а он настырно повторяет: — Кричи.
Делает шаг в сторону, отводит взгляд, а я набираю полные легкие воздуха и ору так громко, как только могу. Верещу, нагнувшись и сорвавшись на хрип, а когда запас кислорода иссякает, Валя быстро подходит и крепко обнимает. Позволяет мне выплакаться ему в плечо, гладит по спине и целует в голову. И вскоре на смену слепой ярости приходит хорошо знакомое состояние полной опустошенности, но в голове наконец-то появляется ясность.
— Спасибо, — шепчу и отстраняюсь. — Спасибо, — целую в щеку, не отстраняясь дольше, чем того требует благодарность.
— Думаешь, она могла бы что-то изменить? Эта старуха.
— Не знаю, — отвечаю растерянно. — Вряд ли. Но также я думаю, что она сама всю жизнь мечтала только об одном. О деньгах. И уверена, до поры до времени она гордилась своим сыном, идущим по головам. Причем, что она, что ее сынок, они ведь толком не тратят. Им деньги нужны только для того, чтобы ими обладать. Это так тупо, Валь. Как Скрудж Макдак из мультика. И это сто процентов какая-то болезнь с хитроумным названием.
— Не силен в медицине, — улыбается краешками губ. — Давай в машину.
Выдыхаю остатки раздражения и сажусь.
— Она наказывает его своим молчанием и пребыванием в этом месте. Ах, какая жестокость! Не на всяком курорте такое обслуживание, — продолжаю бубнить, когда он садится за руль. — Может, устроим раскопки на заднем дворе их дачи? Уверена, там зарыты миллионы.
— Неплохая идея, если подумать. Не так буквально, но… ты же понимаешь, мы не сможем доказать его причастность к смерти Андрея. Максимум, на что можно рассчитывать — Василий ответит на наши вопросы. Показаний он против отца, уверен, не даст. Да это и опасно, есть риск, что тот узнает о внуке. Ты этого и сама не хочешь.
— Через мой труп, — режу безапелляционно. — Но… думаешь, еще не знает?