— Как вы смеете?! — прошипела она, сверкнув глазами.
— Простите?
— Вы знаете, о чем я, — отрезала она. Эрик не знал, но догадывался. Должно
быть, он, протягивая руку, случайно коснулся ее груди. Господи, она что, считает его сексуальным маньяком? Тогда какого черта она пошла с ним в хибару?
Не потрудившись ответить, Эрик ввел Сьюзан на веранду, сбросил плащ и повесил его на крюк, вбитый в дверь.
— Я разожгу огонь, — предложил он.
Сьюзан отправилась за ним, с любопытством оглядываясь по сторонам. Интересно, подумал Эрик, что она ожидала увидеть? Но, чего бы ни ожидала Сьюзан, глазам ее предстала лишь уютная комнатка с половиком у порога, удобным диваном, парой кресел-качалок и столом, заваленным бумагами. Эрик направился прямо к камину.
— А где телефон? — спросила Сьюзан — судя по голосу, она начинала нервничать.
— В той комнате, — ответил Эрик, махнув рукой в нужном направлении. — Телефонная книга там же. Но, боюсь, сейчас вы не найдете ни одного открытого гаража.
— Да если и найду, сюда механик не поедет, — грустно отозвалась Сьюзан. — А где я буду спать?
Эрик кивнул в сторону смежной комнаты.
— Вон в той спальне. Может быть, вам надо переодеться?
— А спальня запирается?
— Что? — переспросил Эрик, изумленно уставившись на нее. — Нет, Сьюзан, спальня не запирается. Это дачный домик, а не гостиница. Если вы опасаетесь за свою честь, загородите дверь комодом.
— Ладно, — с величественным кивком согласилась она и, подхватив чемодан, скрылась в спальне.
Через несколько секунд оттуда раздался душераздирающий скрип — Сьюзан приняла к сведению совет насчет комода. Эрик усмехнулся, пожал плечами и занялся камином. Вскоре в очаге весело затрещал огонь.
Послышался скрип отодвигаемого комода, и из спальни выплыла Сьюзан — в блузке, джинсах и тапочках, с аккуратно уложенными золотистыми кудряшками.
— Как, вы сказали, вас зовут? — уточнила она, чинно садясь на краешек стула.
— Эрик Коллинз.
— А где вы живете?
— В Сан-Франциско.
— А чем занимаетесь?
— У меня бюро путешествий.
Только сейчас Сьюзан обратила внимание на рекламные плакаты, украшающие стены. Она вскочила и начала рассматривать их, словно в музее, замирая на секунду перед каждым плакатом, а затем переходя к следующему.
— Я снимаю ничуть не хуже, — заметила она. — Я фотограф. Не хотите сделать мне заказ?
Такое сочетание наивности и простодушного нахальства Эрика словно громом поразило. На несколько мгновений он лишился дара речи.
— Нет, правда! — продолжала Сьюзан. — У меня настоящий талант! Понимаете, я знаю, что и как снимать. И умею выполнять любую работу. Пошлите меня, например, в Стамбул — и я привезу вам такие рекламные плакаты, каких вы никогда не видели.
— Бюро путешествий не занимается изготовлением рекламных плакатов. Обычно это дело авиакомпаний.
Сьюзан плюхнулась обратно на диван. Сухой ответ Эрика, кажется, ничуть ее не смутил.
— А у вас там есть знакомые? Может быть, вы меня кому-нибудь порекомендуете? У меня правда здорово получается. Сейчас покажу. — Не дожидаясь поощрения, она открыла портфель и начала раскладывать его содержимое на диване. Эрик вздохнул — он как раз собирался присесть.
— Лучше всего мне удаются картины дикой природы, — начала Сьюзан, пододвигая к нему первый лист.
На фотографии Эрик увидел горы, ущелья, луну высоко в небесах; а на земле, прямо перед камерой — пушистую белку, уставившуюся на него круглым глазом.
— Понимаете, — объясняла Сьюзан, — современным пейзажам не хватает человечности. Великолепные безликие ландшафты — и не за что зацепиться, не на чем отдохнуть. А я всегда стараюсь помещать на передний план что-нибудь живое, пушистое, трогательное. Чтобы человек не чувствовал себя одиноко, понимаете?
Эрик понимал. Действительно, в каждой фотоработе Сьюзан — а Эрик увидел не одну дюжину — на переднем плане маячило что-то трогательное: чаще всего белки, но иногда олени, еноты, а один раз — даже целующаяся парочка в размытом фокусе.
— Очень мило, — сказал он наконец, возвращая ей фотографии.
— Городских пейзажей здесь нет, но, поверьте, их я снимаю ничуть не хуже. Главное — дать зрителю ощутить дух города. Знаете, играющие дети, старушки на скамейке в парке — что-нибудь такое.
«Уолтер Кин от фотографии», — с удивлением подумал Эрик. Действительно, чем трогательная старушка хуже трогательной белочки?
— Извините, Сьюзан, — сказал он, — но я, право, не знаю людей, которые могли бы заинтересоваться вашими работами.