— Товарищ Бухарев, я вам запрещаю в нетрезвом виде… — Рябенко махнул рукой и побежал за лошадью.
Второй звонок
Во дворе шахтоуправления было пусто. Мотоцикл Немчинова стоял у открытого окна кабинета Тюкина.
Немчинов стоял в темном кабинете, говорил в трубку:
— Два двенадцать… Жду… Я предупреждал вас сегодня насчет ограбления, хочу добавить. Доподлинно известно, что организатором ограбления является начальник шахты Тюкин. Вот так. — И положил трубку, постоял.
Корреспондент
— Я рижанин, поэтому у меня такой акцент. — Сергей и Роза шли среди высаженных сегодня шахтерами саженцев. Вокруг было пусто. Роза слушала удивляясь, что с ней говорит ой серьезный и, видимо, уважаемый человек.
— В войну командовал разведротой на Первом Белорусском, сейчас вернулся к мирной профессии корреспондента. Как вас зовут, простите?
— Роза, — сказала Роза.
— В древности имя Роза означало тайну, тишину и покой. Значит, вы сама тайна, тишина и покой. — Наклонился и нежно поцеловал ей руку.
— Что вы! — Роза отняла руку. — Мы с вами и в кино не ходили. Нас люди вместе не видели.
— У вас сегодня хороший фильм, — оживился Сергей, — может быть, составите компанию?
— Помните, Джемс! — сказали с экрана. — Дружба народов России и Америки — это самый важный вопрос, который стоит сейчас перед человечеством!
Сергей рассмеялся во все горло, удивив Розу и зал.
Песня
— А ты не шахтер! — Слепой щупал руку Сергея, улыбался. — Издалека пришел?
— Что ты к человеку пристал? — сказала Роза. — Товарищ корреспондент первый раз в городе…
— Одно могу сказать твердо, Александр, — сказал Пшеничный слепому, — с такими тружениками, как вы, мы обязательно выдадим норму на гора! — Осекся…
…потому что из комнаты вышел и изумленно смотрел на него Немчинов. Подал руку:
— Немчинов. Андрей Иванович.
— Яак Йола, — ответил Сергей. Заканчивался трудовой воскресный день.
Поселок сиял огоньками и звуками человеческой жизни.
Они сидели за столом вчетвером. Слепой был взволнован, ерничал, как в прошлый раз. Роза подливала горилки, переживая за нищету перед «корреспондентом».
— Голову мне ломит, Роза! — сказал слепой.
Роза отмахнулась: она тоже была хмельная.
— Ну иди и спи. Такие гости враз: и товарищ инженер, и Яак… Попой лучше. — Сняла с комода баян, подала слепому, спела: — Вьется в тесной печурке огонь…
— А дай мне песню, корреспондент, — сказал слепой. — Есть такая песня, чтобы не про войну?
Сергей сделал знак: «Сейчас будет», налил, встал:
Пролог «Поэмы северных рек». Из последних газет.
Чтобы даром силы не рассеивать
Водному могучему потоку,
Говорят, что наши реки Севера
Можно повернуть к юго-востоку.
Есть проект: чтоб силы вод текучие,
Изобилье драгоценной влаги,
Перекинуть на пески сыпучие,
На сухие степи и овраги
Затевали и американцы, — он повернулся…
…к Андрею, —
Поворот своей реки Лаврентия,
Да как стали в спорах препираться!
Так и продолжают полстолетия!
Роза рассмеялась.
— Переложим на музыку, — сказал Сергей. — И песня будет жить века! Грандиозные планы должны иметь гимн!
— Роза, голову ломит! — Слепой сказал, почти крикнул: — Угарно, тягу проверь!
— Враги сожгли родную хату, — заговорил вдруг Немчинов. — Сгубили всю его семью. Куда идти теперь солдату?.. Кому нести печаль свою?
Слепой выпрямился и напрягся, запоминая слова и интонацию, заиграл, на ходу подбирая мелодию. Они с Немчиновым с трудом проговорили — пропели песню.
— Я знал, что такая песня должна быть, — тихо сказал слепой. — Как сказано: «Звезда несбывшихся надежд!» То ж про меня.
— Устал я, — неожиданно сказал Немчинов никому.
Удар
Он вышел во двор, вывел мотоцикл. Сергей вышел за ним.
— Кончай, Андрей… Я же не знал! Хочешь — ты оставайся, хотя я первый открыл! — Засмеялся, сдержался. — Или ты взрывать поехал?
— Завтра к матери зайди ночью, — сказал Немчинов, не глядя на Сергея.
— Андрей, если у вас серьезно, я уйду, я не козел. Это святое. Или благослови!.. А солдат ребенка не обидит.
Немчинов развернулся и выдал Пшеничному по лицу один раз, по-зэковски, так, что тот отлетел к сараю, сшиб по дороге козлы и заорал, ударившись головой о висячий железный замок:
— Ты что?! Сука…
Немчинов завел мотоцикл и уехал, не оглядываясь.
Гуд бай, Америка!
— Гуд бай, Америка. О! — орал Немчинов во все горло, взбрызгивая колесами мотоцикла грязь на дороге. На заднем сиденье за ним сидел пацан в красной разорванной майке — маленький Немчинов.
Сидел прямо, вцепившись кулачками в пиджак большого Немчинова, широко раскрыв глаза и крепко сжав зубы от неожиданного счастья: его катали на мотоцикле…
Они сделали круг. Немчинов с шиком подкатил к дому, где жила его семья, пацан соскочил с мотоцикла, побежал к матери за подзатыльником.
Андрей уехал, слыша вслед рев пацана и крик матери:
— Поселок обыскала, паразит! Я тебе пореву! Мало? Мало?.. Чтоб тебя мыши съели, паразит!
Арест
Немчинов стоял в кустах у дома Тюкина, как когда-то Тюкин у дома Пшеничных.
У калитки стояла черная «эмка».
Из дома вышел Тюкин. Его пригласили в машину. Он убеждал, говорил, смеялся, постепенно наливаясь краской. Будто случайно зацепился за калитку пальцем… Никак не садился, как будто самое страшное было — сесть. Его не пугали, не уговаривали, просто ждали, когда он выговорится, и, тоже будто случайно, отцепили его пальцы от калитки.
— Кому в голову могло прийти?! — говорил Тюкин. — Кто?! Он все-таки сел. Последнее, что услышал от него Андрей, был хохоток, дурацкий… Машина уехала.
Немчинов просмотрел сцену в ожесточенном молчании.
Андрей
Мотоцикл стоял у холма. Андрей вынес из сарая ящик со взрывчаткой, привязал к багажнику мотоцикла. Сел на мотоцикл, просидел почти минуту, слушая тишину.
Подъехал к дому Розы, крикнул:
— Сергей! — Подождал секунду, крикнул еще: — Сергей! — И, так и не услышав ответа, уехал.
Сергей слышал крик и вышел все же, уже полураздетый. Огляделся по сторонам, но было уже поздно: он увидел…
…мотоцикл, карабкающийся на бугор, потом летящий вниз, кувырком, — и взрыв, осветивший бугор, сарай, черное небо, грязную землю.
Солнце опять повторило день сначала.
Родители
Сергей Пшеничный сидел в кладовке дома своих родителей. На лицо его падал тонкий лучик от окна.
— В этой кладовке, когда мне было тринадцать лет, я нашел две пачки папирос. Отец не курил, а про то, что мама курит, я не знал: она так никогда и не показалась передо мной с сигаретой…
Мать ходила по дому, пела, слушала радио, зевала вдруг протяжно.
— Но пачки я нашел и решил, что мама держит их для любовника, почему-то… Ненавидел ее! К отцу жался. А сказать не мог: мама все-таки…