ПРОТИВ ТЩЕСЛАВИЯ
Самое смешное и бесполезное занятие на свете — стремиться доказать, что вы не лишены обаяния и ума. Люди легко разгадывают маленькие хитрости, на которые мы пускаемся, чтобы снискать похвалу, и как ни выпрашивай у них одобрения — с высокомерным ли видом, ловя ли их на слове, они все равно почитают себя вправе отказывать в том, чего явно от них ждут. Счастлив тот, кто от рождения скромен, кого природа преисполнила мудрой и благородной уверенностью в себе! Ничто так не унижает человека, не делает его таким жалким, как тщеславие. На мой взгляд, оно — ярчайшая примета посредственности, хотя мы знаем немало людей весьма одаренных, страдавших этой слабостью.
Поэтому у них подчас и оспаривают право на титул великого человека, что отнюдь не лишено резона.
НЕ ИЗМЕНЯТЬ СВОЕМУ ХАРАКТЕРУ
Кто хочет сравняться с другими, тот должен прежде всего быть самим собой: изменять себе — ошибка, которая делает нас невыносимо смешными и которой нам никто не прощает; кроме того, уверенность, что мы в состоянии играть любую роль и непрерывно менять личину, — это предел неразумия и тщеславия. Каждый, кто изменяет своему подлинному характеру, утрачивает силу: он внушает другим недоверие и, подчеркивая свое превосходство, раздражает их. Будьте по возможности просты, естественны, скромны, ровны; говорите с людьми только о том, что их интересует и что они без труда могут понять. Не позволяйте себе чваниться перед ними, будьте терпеливы к их недостаткам, поощряйте любой намек на талант, щадите щепетильность и предрассудки и т. д. Вот, пожалуй, способ, каким незаурядный человек легко и естественно может поставить себя на одну доску с кем угодно. Вечные хитрости отнюдь не признак ловкости: притворство берет начало в несовершенстве нашей натуры.
О ПОЛЬЗЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Тот, кто вспомнит, из кого вышла большая часть министров, поймет, на что способны талант, честолюбие и деятельность. Нужно оглохнуть к кривотолкам света и молча мириться с тем, что, желая оправдать собственную бездеятельность, он приписывает любые успехи только случаю. Природа, наделив каждого из нас особенным характером, тем самым указывает ему естественное направление жизни, и человек может быть спокоен, мудр, добр, счастлив лишь в той степени, в какой он знает свою натуру и сохраняет ей верность. Итак, пусть те, кто рожден для деятельности, смело идут своей дорогой: главное — хорошо делать то, что ты должен делать; если же, несмотря ни на что, заслуги остаются непризнанными и все похвалы достаются удаче, нужно прощать и такие ошибки. Люди постигают мир лишь в меру своего разумения и неспособны на большее. Кто родился посредственностью, у того нет мерки для высоких достоинств: репутация для него важнее таланта, слава — добродетели; чтобы нечто насторожило и привлекло его внимание, это нечто должно хотя бы называться громким именем.
О СПОРЕ
Не изучив предмет досконально, не говорите о нем с уверенностью и не настаивайте на своем. Спорщику свойственно воспламеняться, рассуждая о политике и других вещах, чьи основы мало кому ведомы: тут он всегда одерживает верх, потому что его нельзя уличить в невежестве.
Есть люди, с которыми я навсегда зарекся спорить: к ним относятся те, кто говорит лишь затем, чтобы говорить, и корчит из себя оракула» — софисты, неучи, ханжи и политиканы. Но польза может быть даже от них — нужно только владеть собой.
О НЕСВОБОДЕ НАШЕГО ДУХА
Когда человек участвует в великих делах, он редко опускается до мелочности: важные занятия возвышают и укрепляют душу; неудивительно поэтому, что тот, кто погружен в них, ведет себя достойно. Напротив, частному лицу, наделенному от природы сильным духом, неудобно и тесно в рамках собственных ничтожных забот: того, кто не на своем месте, все раздражает и все коробит. Он не рожден для мелких дел, поэтому либо справляется с ними хуже, либо устает от них больше, нежели другие, и не может, по утверждению Монтеня,[43] ни уделять им ровно столько внимания, сколько они заслуживают, ни отказаться от них, когда заблагорассудится; коль скоро подобный человек занят ими, они поглощают его целиком и толкают на столь ничтожные поступки, что он сам этому дивится. Такова уж слабость человеческого духа, которая проявляется тысячами разных способов и о которой Паскаль говорит:[44] «Отнюдь не только гром пушек мешает ему здраво мыслить: довольно скрипа какой-нибудь флюгарки или блока. Не удивляйтесь, — продолжает философ, — что сейчас он рассуждает не очень разумно: рядом жужжит муха, вот он и неспособен дать вам дельный совет. Хотите, чтобы ему открылась истина? Прогоните насекомое, которое затмевает и держит в плену это сознание, этот могучий разум, повелевающий городами и державами».[45] Мысль, конечно, на редкость верная; однако, как следует из нее, не менее верно и то, что этот ум при всей его слабости повелевает городами и державами; поэтому тот же самый автор полагает, что чем глубже изучаешь человека, тем больше находишь в нем и слабостей, и величия. Недаром в другом месте он, вторя Монтеню, замечает:[46] «Эта двойственность человека столь очевидна, что кое-кто полагает даже, будто у нас две души, поскольку существо, наделенное лишь одной, неспособно было бы соединять в себе столь вопиющие и неожиданные противоположности, такую беспредельную самоуверенность с таким страшным сокрушением сердечным». Положимся же на свидетельство двух великих людей и не будем в сознании своих слабостей отказываться от достохвального стремления к славе и пылкой любви к добродетели.
46
...