Читая историю Пахимера, мы убеждаемся, что богословы своими собственными силами никогда не были и не будут в состоянии прекратить свои споры. Мы видим императора, который занят только тем, что созывает богословов, выслушивает их, примиряет их; с другой стороны, непримиримая злоба богословов приводит к вечным спорам; и мы понимаем, что, если следовать тому же методу, обнаруживать то же терпение, возлагать те же надежды, чувствовать то же желание привести спор к концу, проявлять то же чистосердечие по отношению к интригам и то же почтение к злобе богословов, — они все равно никогда не примирятся до скончания мира.
Вот замечательный пример. По просьбе императора сторонники патриарха Арсения заключили договор со сторонниками патриарха Иосифа, согласно которому обе стороны должны были написать свое мнение, каждая на отдельном листе; эти два листа следовало бросить в огонь; если один из них останется невредим, то следует положиться на волю божию; если же сгорят оба листа, то обе стороны должны прекратить свои споры. Огонь уничтожил оба листа; обе стороны объединились, но мир продолжался только один день; на следующий день спорящие стороны утверждали, что их обращение должно зависеть от внутреннего убеждения, а не от случая. Война возобновилась с удвоенной силой.
На богословские споры следует обращать большое внимание, но это внимание следует скрывать насколько возможно, так как явное стремление успокоить их всегда придает им слишком большое значение, указывая, что образ мыслей богословов настолько важен, что от него зависят спокойствие государства и безопасность государя.
Богословские споры так же трудно кончать посредством тонких различений, как невозможно уничтожить дуэли, устраивая школы, где особенно тщательно разбирались бы вопросы чести.
Греческие императоры были так мало благоразумны, что, когда споры затихали, они старались по своему безумию вновь возбудить их. Анастасий, Юстиниан, Гераклий, Мануил Ком-нин предлагали разбирать спорные вопросы веры своему духовенству и народу, которые не признали бы правильными мнения императоров, если бы даже они нашли истину. Таким образом, ошибаясь всегда по форме, а часто и по существу, желая показать свою проницательность, которую они могли бы так же хорошо проявить и в других доверенных им делах, императоры возбуждали суетные споры о природе бога, которая, не поддаваясь изысканиям ученых вследствие их гордости, не более открыта и для владык земли.
Ошибочно думать, будто на свете существует человеческая власть, деспотическая во всех отношениях; такой власти никогда не было и не будет; самая большая власть всегда ограничена в каком-либо отношении, Пусть султан наложит новую подать на Константинополь; крик, который тотчас же подымется со всех сторон, покажет ему пределы, которых он раньше не знал. Персидский царь может легко заставить сына убить отца, а отца — сына, но не может принудить своих подданных пить вино. У каждой нации существует общий дух, на котором основана и сама власть; когда она хочет оскорбить этот дух, она наталкивается на самое себя и неизбежно останавливается.
Наиболее отравленный источник всех бедствий греков заключался в том, что они никогда не знали природы и пределов духовной и светской власти; это привело к тому, что и с той, и с другой стороны постоянно впадали в заблуждения.
Это великое различие, служащее базисом, на котором покоится благополучие народа, само основано не только на религии, но и па разуме, и на природе, в силу которых никогда не следует смешивать все то, что в действительности разделено и может существовать только отдельно друг от друга.
Хотя у древних римлян духовенство не существовало как отдельное сословие, однако им это различие было так же хорошо известно, как и нам. Клодий посвятил Свободе дом Цицерона, который, вернувшись из ссылки, потребовал дом обратно. Понтифики решили, что если он был посвящен без определенного постановления народа, то, не оскорбляя религии, можно вернуть Цицерону его дом. «Они заявили, — говорит Цицерон, — что они рассматривали только законность посвящения, а не закон, изданный народом; что они обсуждали первый пункт как понтифики, но будут обсуждать второй пункт как сенаторы».
Глава XXIII 1. Причины прочности Восточной империи. — 2. Ее гибель