— Чистый Козлевич из «Двенадцати стульев», — заметил Митька стоявшему рядом парню из их компании.
Парень что–то недовольно буркнул и отвернулся: Митя понял, что сказал что–то не то.
Ребята были сдержаны, немногословны, почти суровы — по–мужски. Они старались держаться как свои и были совсем другими, чем в школе или во дворе. Особенно хорошо это получалось у Сундукова. Буфетчице он велел подогреть пиво, кружку держал особым способом — просунув ладонь под ручку. Расположившись за столом он вытащил из кармана пачку папирос «Беломор», вскрыл ее, вспоров ногтем бумажную боковину и, как горбушку хлеба, переломив пачку посредине, и небрежно бросил ее на середину стола, предлагая всем угощаться. Оказалось, что курят все, кроме Мити.
— А знаете, — сказал Митя, припоминая отцовские рассказы, — пиво в Европе начали варить в средние века во время эпидемий чумы. Пить обычную воду тогда было небезопасно. А пиво во время ферментации обеззараживалось. Это уж потом человечество втянулось и теперь пьет просто так, — попытался пошутить Митя.
Его слова были встречены неприязненно. Шутке никто не улыбнулся.
В молчании допили первую кружку пива и взяли по второй.
— Давайте во что–нибудь играть, — предложил Митя, желая исправить положение и вспоминая студийный автобус во время долгих поездок. — Можно — в ассоциации. Нужно разбиться на две команды и одной команде задумать слово, а другой отгадывать это слово по ассоциациям…
На Митины слова никто не прореагировал, стоявшие за столом отводили глаза. Митя явно выпадал из общего настроения, не вписывался в него.
Митя стал догадываться, в чем дело. Он невольно относился к этим заплеванным Шарам всего лишь как к забавному курьезу, к фольклорной экскурсии. Во время съемок на выезде бригада часто обедала или ужинала в ресторанах и кафе, перекусывала в пивнушках, и Митя не видел ничего особенного в том, чтобы выпить где–то пару кружек пива. А для ребят павильон был кусочком жизни, отвоеванным у взрослых с их школой, оценками, замечаниями и родительскими нотациями. Им хотелось быть такими же, как окружающие. Как лейтенанты, как парни в спецовках… А Митя мешал.
— В «коробок» можно поиграть, — помолчав, согласился Сундуков. — На пиво.
Стали играть в «коробок»: щелчком подбрасывать коробку спичек с края стола, смотреть, на какую грань он приземлился и считать очки.
В итоге дело едва не закончилось дракой.
Когда взяли по третьей, в павильон вошел мужик в распахнутом бушлате, накинутом прямо поверх полосатой морской майки, с баяном наперевес. Седые патлы выбивались из–под замусоленной бескозырки. Отставной моряк растянул меха и громким решительным голосом запел песню про бурное море священный Байкал. Он пел и цепким глазом обводил павильон, прикидывая, кто ссудит его за искусство деньгами.
Закончив петь, моряк пробился к митиной компании.
— Молодежь, — сказал он. — Угостите отставного старшину первой статьи кружкой пива.
Сундуков строго посмотрел на моряка и дал ему полтинник из общих денег.
Моряк торжественно отдал честь и удалился.
— «Трубадур». Верди, — пошутил Митя, которого сцена почему–то растрогала.
— А тебе если не нравится, — вдруг вскинулся на него сосед по столу, — так можешь не смотреть. И вообще, катись–ка отсюда подальше, тебя никто не звал!
— А я как–нибудь без тебя решу, идти мне или оставаться, — вскинулся в ответ Митя, придя в себя от неожиданности.
Парень замахнулся на него кружкой. Митя сделал шаг вперед.
Между ними мгновенно встрял расторопный Сундуков и стал теснить Митю к выходу из павильона.
— Тише, тише, вы. Валька милицию вызовет! — бормотал Сундуков. А когда они оказались на улице, сказал: — А ты тоже хорош! Что ты все время издеваешься?
— Я?!
— Ты, ты. Ну да ладно, ничего страшного. Со временем привыкнешь.
Митя не стал возражать. Про себя подумав, что вряд ли.
«Ладно, в конце концов, не все же такие, как Сундуков,” — решил Митька. К тому же увиденный в «Шарах» баян навел его на другую мысль. Он вспомнил, что в школе существует своя рок–группа. Вспомнил Митя и то, что когда–то его четыре года подряд учили играть на пианино.
Репетиции группы проходили в столовой, исполнявшей в праздничные дни роль актового зала. По дороге туда Митин одноклассник Капитонов, Капа, участник группы, авторитетно сказал:
— Рок — это прежде всего кайф!
Митя кивнул.
— А кайф — это когда торчишь! — пояснил Капа и посмотрел на Митю снисходительно. Капа был человеком невысокого роста, но при этом даже на высоких людей умел смотреть сверху вниз.