— Основатель итальянской династии обувщиков. Между прочим, в свое время один из богатейших людей Европы…
«Ну знаете!» — разводил руками папа. А что тут скажешь? Трудно сказать что–то убедительное.
— А кто такой Петр Андреевич? — спрашивала мама.
— Руководитель нашей мастерской в ДК железнодорожников! — гордо заявлял Митька.
Мы молчали. И здесь тоже трудно было что–то сказать.
— А вот хотите анекдот, — через некоторое время спрашивал Митька, показывая, что он вовсе не ищет конфронтации, а наоборот ценит общий мир и покой.
Папа оживлялся, приготовляясь оценить тонкую игру ума и изящество юмора. Потому что у нас в семье всегда ценили хорошую шутку. Мы с мамой тоже проявляли внимание.
— Приезжает гном на бензозаправочную станцию. Гном — маленький, маленький. Машинка у него маленькая, маленькая. Походит к окошечку и говорит: «Накапайте мне, пожалуйста, в бак бензина». Из окошечка выглядывает небритый детина: «А может тебе еще и в шины напукать?»
— Фу, Митя… — морщилась мама. А Митька довольно смеялся.
К своему стыду, должен признаться, что тоже не мог сдержать дурацкого смеха. Не от митиной шутки, конечно, а от комичности ситуации в целом.
— Просто Шариков какой–то… — расстраивался папа.
Иногда Митька по–хозяйски приглядывался к столу в отцовском кабинете.
— Ничего столик, — высказывался он. — Добротная работа. И материал хороший. Только уж больно… накручено всего… Башенки всякие… Цепочки… Буржуйство какое–то. Это лишнее.
— Ну как же, — не соглашался папа, — такой стиль.
— Нет, нет, башенки нужно будет убрать. И сукно… Совсем непрактично. Вот пройдет городской конкурс «Юношеское творчество» и займусь…
— И что же получится? Обычный «Мебельтрест»… — вступала мама. — Мне кажется, нужно сначала посоветоваться со специалистами.
Митя смотрел на них с напускной недоверчивостью и в сомнении качал головой. Ему нравился производимый его словами эффект.
Лично моя рука тянулась дать ему хороший подзатыльник.
— Послушайте, да он же просто над нами издевается, — говорил я. — Валяет дурака. Что вы с ним церемонитесь? По шее ему, поставить на место! — я делал в воздухе энергичное движение кулаком. Сами знаете, как старшие братья относятся к родительской мягкости по отношению к младшим.
Родители и вовсе печалились.
— Нет–нет, — говорил папа. — Не нужно. Свободный человек должен сам осознать пределы своей свободы. И осознано выбрать цивилизованный путь. Он все со временем поймет сам… По крайней мере, должен понять… Не может не понять…
— Да он же!.. — у меня просто не было слов.
— Нет–нет, — проявлял неожиданную твердость папа. — Любое насилие порождает в ответ только агрессию. Тут нужно терпение. И любовь. Да! Между прочим, ты в его возрасте вообще увлекался пиротехникой…
Нам все же удалось уговорить Митю не начинать работу со столом до того, как он посоветуется с кем–нибудь из специалистов.
И как–то раз в субботу к нам зашел руководитель его мастерской, тот самый Петр Андреевич, мастер краснодеревщик — осмотреть чеховский стол и сказать, что с ним следует делать.
Уж не знаю, кого ожидали увидеть родители, но когда в дверях показалось худое, с огромными усами, сердитое от смущения лицо Петра Андреевича, они испытали облегчение — сразу стало ясно, что это необычайно милый человек Не успели мы оглянуться, как Петр Андреевич скинул ботинки и оказался стоящим на коврике перед дверью в носках. Мама засуетилась.
— Познакомьтесь, — представил Митя, — это и есть Петр Андреевич, о котором я говорил. Мастер — золотые руки. Реставрировал екатерининскую мебель в Эрмитаже, — по легкому оттенку фамильярности в митиных словах мы поняли, что он успел наладить с Петром Андреевичем особые отношения.
Петр Андреевич смутился еще больше. Он бросил на Митю укоризненный взгляд: разве можно такие вещи говорить человеку в глаза. Он бы вообще оборвал Митю, если бы это не было еще более неделикатно.
— Так где стол? — кашлянул он.
Снарядив тапочками, его повели в отцовский кабинет. При виде стола, а также сотен книг, сплошь покрывающих стены кабинета, Петр Андреевич стал серьезен и строг.
Он вытащил очки, стряхнув, расправил дужки и нацепил очки на нос; глядя то сквозь стекла, то поверх их, он тщательно оглядел стол и даже провел ладонью по орнаменту.
— Я, Петр Андреевич, считаю, — заявил Митя, — что тут много лишнего. Башенки, например… И вот здесь… Зачем?
— Нет, нет, — сказал Петр Андреевич. — Так надо. Называется стиль модерн. А вот здесь должны быть багеты… Редкая вещь…