Но со своим профессиональным заключением Петр Андреевич не спешил. Настоящему мастеру не пристало быть поспешным в словах.
— Орнамент несложный, — наконец, веско сказал он. И пояснил, обращаясь к Мите: — Двойной крест с неполной выборкой. А вот дерево редкое. Монгольский тик. Не знаю, найдется ли такое. Разве что искать подмену.
— Так можно сделать? — нетерпеливо спросил Митя.
— Можно, — подумав, сказал Петр Андреевич. — Отчего же нельзя…
Митя кивнул: вот видите. Я же говорил.
— Только я хочу все сделать сам, — заявил он. — Своими руками.
Петр Андреевич опять кивнул: это понятно, сам. Отчего же не сам?
Было видно, что Петр Андреевич относится к митиному интересу как к делу нешуточному и важному: человек готовится сам отреставрировать стол. Он знал, что каждый сделанный стол, — так же, как каждая сложенная печь или построенный дом, или, скажем, посаженный сад — это часть жизни мастерового человека, веха, его шажок к финальному смыслу существования. И тут недопустимы шуточки и суета. Особенно, если этот стол — первый.
Вообще, я подметил, что немногословный мастер относится к Митьке бережно и с уважением. Как будто признавая за ним определенное превосходство в эрудиции, кругозоре, и, в каком–то смысле, в жизненном опыте. И видя в его увлечении что–то нам неведомое…
Осмотрев чеховскую реликвию, Петр Андреевич высказал свои советы и хотел сразу уйти, но был почти под руки препровожден к накрытому столу. Вид маминых грибочков, колбасок и сардинок Петр Андреевич принял с терпеливым смирением. К хрустальному графинчику с коньяком он отнесся почтительно.
Уступая настойчивости мамы он выпил три рюмки и попробовал всего, что было на столе. В конце концов он немного отогрелся и помягчал. Попросил разрешения закурить.
— К сожалению, резьба не популярна у современной молодежи, — уютно задымив, сказал он. — Молодежь предпочитает по–другому проводить свободное время.
— И зря, — вставил мой брат.
Мы помолчали, оценивая, каждый для себя, Митины слова.
— А как наш Митя? — вежливо поинтересовался папа. — Как его успехи?
Петр Андреевич ответил не сразу, опять выдержав перед ответом приличествующую паузу. Мы терпеливо наблюдали, как он раскуривает еще одну папиросу.
— Глаз верный, — сказал наконец он. — И рука твердая. А остальное — дело настойчивости. Ведь знаете как: ребята поначалу заинтересуются, начинают, а потом бросают. А дерево — оно должно стать делом жизни, им нужно заболеть.
Митя с готовностью кивнул: ясное дело, заболеть! Вот он, Митя, заболел! Петр Андреевич не стал возражать. Хотя мне показалось, что у него были определенные мысли по этому поводу. Но мысли мыслями, решил мастер, кому до них дело?
Мы опять промолчали. Каждый подумал о своем.
— А что, этот Петр Андреевич — очень даже славный человек, — сказала мама, когда мастер ушел. Как будто кто–то ей возражал.
Митя кивнул: а то как же!
— Главное — настоящий профессионал, — с апломбом заметил он. — Вы бы видели, как он чувствует материал!
Мы не спорили, Мите видней.
Папа задумчиво перекатывал вилкой по тарелке какую–то косточку. А потом не удержался и сказал:
— А мне лично Гроссман нравился больше…
Митя вздрогнул. Но тут же напустил на себя безмятежное выражение.
— Гроссман — это другое, — помолчав, проговорил он. — Гроссман — это совершенно другое.
Прошел городской конкурс юношеского творчества. На конкурсе митькина шкатулка заняла второе место. Пропустив вперед идеологически выдержанное резное панно некого Жукова из Дворца пионеров, изображающего драматические моменты похода Щорса.
Митька, усмехаясь, повесил почетную грамоту на видное место. Для начала и это неплохо. То ли еще будет!
— А что… — задумчиво сказала мама. — Может быть и ничего… В конце концов, в любом деле можно стать настоящим художником…
— Ты думаешь? — иронично спросил отец.
Митька, между тем, решил, что пришла пора браться за стол.
С помощью Петра Андреевича он составил план ремонта, нарисовал эскиз. Самым трудным, как и ожидалось, оказалось подобрать дерево. По совету Петра Андреевича Митька стал ходить по студиям и ателье, разговаривать с мастерами. Ездил на свалку и исследовал чердаки. Петр Андреевич особенно рекомендовал приглядываться к ремонтирующимся и сносимым домам — среди выбрасываемого хлама встречаются драгоценные находки.
Прошло не менее месяца, прежде чем Митька как–то вечером притащил испачканную известкой крышку от какого–то пианино. Его исключительно довольное лицо показывало, что это, наконец, то, что нужно: отчистить, распилить и режь!