Однако если взять традицию западного марксизма в целом, то она не сводится к этим проявлениям. Несмотря ни на что, ее основные представители не пошли по дороге реформизма[4-41]. Будучи в отрыве от масс, никто из них, тем не менее, не капитулировал перед победившим капитализмом, подобно теоретикам II Интернационала вроде Каутского, стоявшего гораздо ближе к классовой борьбе. Более того, исторический опыт, отраженный в их творчестве, вопреки всем препятствиям и запретам был (в определенных решающих отношениях) самым передовым в мире: он охватил высшие формы капиталистической экономики, старейший промышленный пролетариат и самые устойчивые интеллектуальные традиции социализма. Богатство и сложность этого исторического опыта, равно как его слабость и неудача, отразились в той версии марксизма, которую он породил или дал породить — пусть в скрытой и незавершенной форме. В некоторых избранных им областях этот марксизм достиг большего совершенства, чем исторический материализм на любой предшествующей стадии своего развития. Глубина разработок была достигнута за счет сужения масштаба анализа. Однако если фокус интересов западного марксизма сузился, то его теоретический потенциал не был радикально подорван. В настоящее время опыт последних 50 лет империализма должен быть обязательно серьезно исследован в рабочем движении. Западный марксизм всегда был неотъемлемой частью его истории, и ни одно новое поколение революционеров-социалистов в капиталистических странах не должно игнорировать или обходить его стороной. Выяснение отношений с этой традицией (как изучение ее, так и полный разрыв с ней) — одно из предварительных условий частичного обновления марксистской теории в настоящий момент.
Конечно, задача не ограничивается исключительно необходимым одновременным действием — изучением и разрывом. Природа изучаемого объекта препятствует этому. В конечном счете сама привязка этой традиции к географическому местоположению также отражала его зависимость и слабость. В принципе марксизм стремится стать универсальной (всеобщей) наукой, зависящей от национальных и континентальных особенностей не больше, чем любая другая система объективного познания действительности. В этом смысле термин «западный» содержит безусловные ограничения. Отсутствие универсальности (всеобщности) свидетельствует о неполной истинности. Западный марксизм неизбежно был менее марксистским в той мере, в какой он был западным. Исторический материализм сможет проявить себя в полную силу только тогда, когда он вырвется за рамки узких ограниченных интересов любого свойства. Ему предстоит вновь набрать силу.
5. Сравнения и выводы
Мы находимся в преддверии нового периода в рабочем движении, который положит конец длительной паузе в классовой борьбе, отделявшей теорию от практики. События мая 1968 г. во Франции ознаменовали в этом смысле глубокий исторический поворот. Впервые за прошедшие 50 лет массовые революционные волнения произошли в развитых капиталистических странах в мирное время, в условиях процветания империализма и буржуазной демократии. Первые раскаты этого грома Французская коммунистическая партия не услышала. В этих обстоятельствах два ключевых условия исторического несовпадения теории и политики в Западной Европе впервые начали разрушаться. Революционность масс, вновь проявившаяся уже вне контроля бюрократизированной партии, создала потенциальную возможность нового объединения марксистской теории, и практики рабочего движения. Следует оговориться, что майский бунт не был революцией, а основные силы французского пролетариата ни организационно, ни идеологически не отошли от компартии. Конечно, разрыв между революционной теорией и массовой борьбой был далеко не преодолен в мае — июне 1968 г., но в Европе он был сокращен до минимума с момента поражения всеобщей забастовки во время волнений в Турине в 1920 г. Более того, бунт во Франции не остался отдельным эпизодом. В последующие годы мир стал свидетелем нарастающей волны выступлений международного рабочего движения в развитых капиталистических странах, не имевших аналога с начала 20-х годов. В 1969 г. итальянский пролетариат поднял волну крупнейших забастовок, которые когда-либо видела страна; в 1972 г. уже британский пролетариат провел наиболее успешное в своей истории наступление на капитал, парализовав национальную экономику; в 1973 г. продемонстрировал свою силу японский рабочий класс. В 1974 г. мировую капиталистическую экономику охватил первый после войны кризис, разразившийся во многих странах одновременно. Вероятность того, что марксистская теория и массовая практика сомкнутся в единую революционную цепь, связанные звеньями реальной борьбы промышленного рабочего класса, постепенно возрастала. Соединение вновь теории и практики могло бы вызвать преобразование самого марксизма, воссоздав условия, которые в свое время выдвинули основателей исторического материализма.
[4-41]
Единственным исключением в этом отношении был Хоркхаймер, однако следует иметь в виду, что во Франкфуртской школе он считался второстепенным мыслителем.