УДК 94(100-87) ББК 63.3(0)62
ISBN 978-5-9533-6309-9 © Перевод, предисловие, примечания,
приложения. ПЯ. Рудой, наследники, 2012 © Оформление. ООО «Издательский дом «Вече», 2012
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ
«Кейтель — преступник или офицер?» — так озаглавил эту книгу (она вышла в ФРГ в 1961 г., но только теперь стала доступна российскому читателю) видный немецкий историк Второй мировой войны Вальтер Герлиц.
Ответ на этот полемически заостренный вопрос был дан еще в 1946 г. в Нюрнберге Международным военным трибуналом; он несомненен и пересмотру временем не подлежит: Кейтель — преступник-офицер! Причем не рядовой офицер, а генерал-фельдмаршал, и не рядовой преступник, а один из главных немецких военных преступников, правая рука Гитлера, его ближайший, доверенный советник во всех военных делах. В силу своего должностного положения в военной иерархии как начальника штаба Верховного главнокомандующего вермахта (ОКВ) и принадлежности к военно-политической верхушке Третьего рейха он сыграл первостепенную роль в подготовке, развязывании и ведении Второй мировой войны. С высоким профессионализмом, в котором ему никак нельзя отказать, и немецкой основательностью, с педантизмом хорошо вышко-лешюго и исполнительного служаки он был непосредственным организатором и участником воешшх акций и стратегических операций против Австрии, Чехословакии, Польши, Франции,
Англии и других стран, а также печально закончившегося для национал-социалистической Германии «похода на Восток» против тогдашнего Советского Союза. При его деятельном руководящем участии 100-тысячный рейхсвер Веймарской республики превратился в мпогомиллиошгую армию фашистской агрессии. Он не только подписывал от имени и по поручению Гитлера противоречащие международному праву варварские приказы и директивы, но и разрабатывал их, требуя от подчиненных беспрекословного и безукоризненного выполнения оных.
Преступные цели порождали преступные методы. Если верить Кейтелю, они вызывали у него кое-какие сомнения и колебания, однако в действительности носили не столько морально-этический характер, сколько были продиктованы оперативно-стратегическими и восшю-политическими соображениями. Так, только прагматично-трезвая боязнь сокрушительного краха гитлеровской Германии в случае войны на два фронта побуждала его считать целесообразным повременить с нападением на Советский Союз до окончательной победы над Англией. И пусть даже, по его утверждению, у него порой возникало чувство внутреннего противоречия, толкавшее к прошениям об отставке или к неосуществленным попыткам самоубийства, Кейтель отнюдь не являлся только соблюдающим строгую субординацию и дисциплину исполнителем преступных замыслов и приказов своего фюрера — он был их активным соучастником. Таким образом, Кейтель до горького конца оставался верным своему извращешю понимаемому «долгу солдата» и присяге на верность, данной не фатерланду, а персонально фюреру и рейхсканцлеру — Верховному главнокомандующему вооруженными силами.
Безусловное повиновение преступной воле Гитлера (якобы оказывавшего на него «демоническое» влияние), которое Кейтель считал своей священной обязашюстью и воинской добродетелью, сделало его самого законченным преступником против мира и человечности.
Кейтель сознательно упустил свой исторический шанс и не примкнул к заговору 20 июля 1944 года. Более того, он судил «судом чести» тех своих коллег и сотоварищей, которые попытались в предпоследний момент насильственным устранением
Гитлера спасти свой народ и отечество от катастрофы тяжкого военного поражения. Этим он усугубил свою вину.
Как честный исследователь, стремящийся к постижению исторической истины, Вальтер Герлиц объективно не может отрицать вину Кейтеля за военные преступления национал-социалистического режима. И все же субъективно не может избежать соблазна смягчить ее, приписывая фельдмаршалу чуть ли не черты «рыцаря без страха и упрека» и объясняя его поведение чувством долга, верностью присяге и офицерской честью в духе традиций прусской военной касты былых времен. Попытка заведомо тщетная! Международный военный трибунал в своем (не потерявшем актуальности и по сей день) приговоре определил: «Никаких смягчающих вину [Кейтеля] обстоятельств нет. Приказы сверху даже для солдата не могут рассматриваться как смягчающие там, где сознательно, безжалостно, без всякой военной причины и цели совершались такие потрясающие и широко распространенные преступления». Поэтому Трибунал приговорил бывшего гитлеровского фельдмаршала к смертной казни через повешение.
Свои воспоминания, написашхые в тюремной камере, Вильгельм Кейтель завершил так: «...С 13.8.45 г. я был заключешшм тюрьмы в Нюрнберге, а 13.10.46 г. ожидаю приведения в исполнение смертного приговора». Это было написано 10 октября 1946 года, а в ночь с 15-го на 16-е его повесили. Союзный Контрольный совет в Германии отклонил прошение Кейтеля заменить ему, как солдату, петлю пулей.
И все же ныне, в исторической ретроспективе, невольно возникает вопрос: могли ли торжествующие победу союзники по антигитлеровской коалиции пойти тогда на великодушный шаг в отношении уже приговорешюго к смерти поверженного противника и удовлетворить его последнюю просьбу о расстреле? Слишком много чести! — вероятно, посчитали они. Могли ли они при этом учесть, что германский генеральный штаб, та командная военная элита, к которой фактически, хотя и не номинально по должности, принадлежал Кейтель, не была (подчеркнем: вопреки особому мнению советского судьи) признана преступной организацией, а сам фельдмаршал не прятался, как другие, за спину ускользнувшего от Суда народов Гитлера и признал, хотя и с некоторыми оговорками, свою ответственность и вину за содеяшюе?
Обращает на себя внимание, что Маршал Советского Союза Георгий Жуков, описывая в своей книге «Воспоминания и размышления» исторический момент подписания в ночь с 8 на 9 мая 1945 г. в берлинском пригороде Карлсхорст Акта о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии, счел нужным отметить: «Первым, нс спеша и стараясь сохранить видимое спокойствие, переступил порог генерал-фельдмаршал Кейтель, ближайший сподвижник Гитлера. Выше среднего роста, в парадной форме, подтянут. Он поднял руку со своим фельдмаршальским жезлом вверх, приветствуя представителей Верховного командования советских и союзных войск. <...> После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это у него не получилось, и он тихо отошел за свой стол». Именно выделенные курсивом слова были вычеркнуты цензурой и восстановлены (как и другие купюры) по авторскому оригиналу только в 10-м издании книги Г.К. Жукова, выпущешюм в 1990 г. Видимо, бдительная и мстительная советская цензура усмотрела в этих словах некую тень уважения одержавшего победу маршала к равному ему по рангу и должностному положению фельдмаршалу — представителю повержешюго, но могучего и искусного в военном деле противника, для разгрома которого нам потребовались почти четыре года кровопролитной войны и без малого три десятка миллионов человеческих жизней. Но, как гласит истина, чем сильнее враг, тем больше слава победителей.
Григорий Рудой
ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ
Историю нельзя «преодолеть», как того требует ходячее выражение; ее надо изучать и извлекать из нее уроки. Это в особенной мере относится к истории Третьего рейха, который решающим образом изменил наше существование как нации. И поскольку это так, то долг наш сегодня — весьма тщательно проанализировать наследие и роль отдельных личностей рейха и его вермахта, причем именно потому, что такие личности, во-первых, занимали ключевые позиции, а во-вторых — справедливо или несправедливо — снискали себе повсюду крайнюю непопулярность. Причем сделать мы это должны, руководствуясь принципом афинских судей, который древнеримский философ Сенека облек в афоризм: «audiatur et altera pars»1.