— Э-э-э… — тут я не знаю, что сказать.
Потому что многочисленные видео её портфолио лично у меня с будущей семьёй как-то не вяжутся. Как говорится, а что скажет муж?
— Когда дети вырастут, они тебе твою нынешнюю карьеру не припомнят? — спрашиваю откровенно, поскольку она, похоже, и мысли частично читает.
Лукавить просто не вариант.
— Когда дети вырастут, я уже старая кошёлка буду, — смеётся она. — Мои карьерные успехи к тому времени все забудут, поверь: в наши годы звёзд забывают моментально.
— Что делать будешь? — незаметно для себя втягиваюсь в разговор.
Мне действительно интересны её мечты и цели длинною в половину жизни.
— Буду путешествовать. Но давай вернёмся к прежнему вопросу: у тебя какая цель жизни?
И правда, какая?
— Тебе не кажется, что ты слишком грязнешь в этих своих тактических моментах, категорически не думая о будущем стратегически? — абсолютно серьёзно спрашивает она, повторяя мне мои собственные невысказанные слова. — Ты прямо упиваешься ими. Хочешь мнение со стороны от малознакомой женщины?
— Можно подумать, у меня есть выбор в этой ситуации. Особенно когда я нахожусь в твоём доме, — острю, чтоб скрыть смущение.
Блин, а ведь она чертовски привлекательна, особенно когда вот так смеётся.
Проклятая гормональная подростковая развитость. Где ты, моя нравственность?
И интересно, зачем она повторяет мои собственные слова? Это какая-то ментальная техника?
— Твой имидж не вяжется с твоим текстом, — ёжусь под её пронзительным взглядом.
— Увы, я не всегда кукла-идиотка. — Улыбка не сходит с её лица и выглядит искренней и детской. — Какой-никакой, а токийский университет закончила. Ладно, я уже поняла, что связного плана из тебя не выдавить. Смотри, что я думаю… Ситуация вообще не так безнадёжна, с моей точки зрения…
Справившись с первой кучей вопросов и проблем, возникших после смерти отца, Синтаро, к удивлению домашних, облачившись в парадное кимоно, сидел на открытой веранде в полном одиночестве.
Когда на его мало кому известный номер зазвонил незнакомый абонент, он ответил с монотонностью робота:
— Вы кто?
Китайское имя собеседника ничего ему не сказало. Тот, однако, буквально за минуту нашёл нужные аргументы — и ещё через час сидел рядом с новоиспечённым главой клана на той же веранде:
— Заранее извините за то, что лично вы можете счесть вторжением в личное пространство.
Японский язык гостя с той стороны залива был безупречен.
— Я с трудом представляю моменты, в которых вы могли бы куда-то там вторгнуться, — вяло пошутил Синтаро. — И уж тем более, вторгнуться настолько, чтобы вам пришлось извиняться.
Вместо ответа гость активировал голограмму. На ней, теперь уже покойный и бывший, глава клана выяснял отношения с Ватару Асадой.
— Откуда?! — неподдельно изумился хозяин. — Это же было вот только что?! Вы что, слушаете нас?! — в голосе Ходзё угроза не звучала, хотя и присутствовала очень выпукло.
— Боже упаси, — равнодушно покосился на собеседника китаец. — На вас у нас возможности не выросли. М-м-м, хорошо. В знак будущего взаимного доверия… Вы в курсе, что Ватару Асада вместе с Гэнки Томиясу попадали в тюремный изолятор управления по борьбе с терроризмом? Вот совсем недавно?
Синтаро осторожно кивнул.
— Это управление, как известно, не является чисто японским. Поскольку террористические угрозы сейчас прорабатываются на уровне региона, — продолжил хань, представившийся как Сяо. — Там трудится достаточно значительная часть и нашего персонала, по крайней мере, в тех местах, которые для информации являются горлышком бутылки.
Ходзё тут же выстроил в голове мозаику из отдельных кубиков:
— Их пасут ваши из восьмёрки?!
Сяо молча прикрыл веки и кивнул.
— Получается, эта запись к вам попала случайно? И если бы Асаде звонил не мой отец, а кто угодно, вы бы и его записали?!
— Мы их всех и записываем, — китаец позволил себе слабую ироничную улыбку. — Просто именно этот разговор представляет серьёзный оперативный интерес как для нас, так для нашего с вами возможного дела.
— У нас пока нет совместных дел, — твёрдо сказал хозяин дома. — То, что я сейчас говорю с вами, просто дань вежливости. Откровенно говоря, я подумал, что ваши соболезнования по поводу смерти отца и намёки на его незавершённые дела — не пустой звук.
— Так и есть, — ничуть не смутился хань. — Давайте взглянем с такой стороны. Мне нужно объяснять, что ваш отец смирился с проигрышем на выборах заранее? Ещё до того, как позвонил Асаде?