Мужчины деликатно помолчали, опуская взгляд: обсуждать семейные проблемы других людей было неприлично, даже и собственных коллег, местами бывших. Тем более что это были только её проблемы, никому другому не интересные.
— Ладно. Что-то я и правда увлеклась, — сдала назад Кога. — Удачи.
— Спасибо за вашу попытку поддержать нашу позицию, — мгновенно отозвался начальник операционного департамента.
Очень возможно, что в самом ближайшем времени — бывший.
— Присоединяюсь! — вежливо поклонился его заместитель.
***
— Хм. Она не ожидала, — констатирует Рейко, когда двери офиса закрываются за Мивако.
— Кроме нас, никто не ожидал, — думая о чём-то своём, краем рта улыбается Рюсэй. — Но прошло как по маслу. Даже тот этаж не разнесли.
— Где твои люди бодались с командой операционистов? — вскидывается волейболистка.
— Да. Ну-у, бодания там не было. Только поорали друг на друга, потолкались, а в целом — без эксцессов.
— Тс-с! — Вака зачем-то цыкает на нас, а затем выводит в виде голограммы изображение коридора.
Там Вадзима, Танабэ и Мивако, думая каждый о своём, источают взаимные реверансы в адрес друг друга.
— Будешь их убирать с должностей? — спрашивает пиар-менеджер маркетолога.
Рюсэя, с учётом одобрения основных держателей капитала, назначили оябуном.
Я не до конца вник в сложности местной системы, но вариант получился действительно красивый.
Формальное признание меня держателем активов, упавших в общий котёл по причине смерти Томиясу и отца, полностью законно: мало ли какие бывают обстоятельства? Владеть собственностью несовершеннолетним никто не запрещает, это как раз нормально.
Собственность Гэнки, как товарища отца, в свою очередь, находилась у того в доверительном управлении, в том числе из-за смерти Томиясу. Это — тоже норма, особенно если прямые наследники не возражают.
Те не возражали: кандидатура старшего Асады нареканий не вызывала ни в каком приближении
Да и не было, если честно, у покойного первого оябуна лучшего друга и более преданного блюстителя интересов, чем Ватару Асада.
Конечно, сейчас наследники Томиясу сориентируются: моего отца больше нет, я — не он.
Причитающуюся им долю акций тут же отдам, не торгуясь (закон и это предусматривает — как пояснил наш главный юрист). Сразу, как только они об этом попросят.
Но вот на сегодня пока никто из них ни о чём подобном не просил.
Час назад, на момент такого деликатного голосования, доли бати и Гэнки по процедуре были приплюсованы мне, кстати, автоматической системой подсчета голосов и ещё чего-то там, в исполнении искусственного интеллекта этого умного офиса.
Такая вот правовая коллизия.
— Мне хватит недели, чтобы навести порядок в Джи-ти, — задумчиво говорит Рюсэй, словно думает со мной в унисон. — А там можно и наследникам Томиясу всё быстро вернуть. По нашей собственной инициативе, не дожидаясь их заявлений либо иска.
— А я бы прямо сейчас им позвонил, — пожимаю плечами. — Вот именно в эту секунду.
— Почему? — Маркетолог с любопытством поворачивается и смотрит на меня.
— Не с точки зрения бизнес эффективности, — качаю головой. — С точки зрения простой человеческой порядочности.
— Хм. Рискованно, — что-то взвешивает он. — Лучше б потянуть. Пусть хоть пару суток всё устаканится?
— Решать тебе, — пожимаю плечами. — Это ты теперь босс. Просто уведомляю о своей точки зрения.
— А вообще, типа регентства получилось. — Выдаёт вслух Рейко, ни к кому не обращаясь.
Видимо, варила свои мысли в голове.
— Какая разница? — замечает Коюмэ, поднимаясь. — Маса — вроде самого толстого акционера на момент. Пусть и временно. Длинный — типа опекуна его интересов, на должности фактического управляющего.
— Это была хорошая идея — разделить портфели, — маркетолог тоже встаёт. — Раньше хозяева и управляющие были в одном лице. А сейчас мы с Масой вроде как разделились — но курс-то единый.
***
— И что это всё значит? — Сяо пришёл в себя в каком-то хмуром бункере.
Сама атмосфера на нервы давила, чего уж.
Однако, руки и ноги его были не связаны, а сам он полусидел-полулежал на каком-то мягком диване с поднятой спинкой, явно не японского стиля.
Сёгун, сидевший за высоким европейским столом метрах в трёх, беззаботно подтягивал явно что-то горячительное через соломинку из низкого и широкого стакана.
— Да просто поговорить с тобой решил, — ответил японец. — Я теперь, когда мне что-то неясно, стараюсь больше разговаривать: помогает лучше понять и себя, и противную сторону.