— Ты словно меня видишь, — озадаченно предполагаю вслух, не спуская глаз с соседа по палате.
Это — один из тех китайцев, которые прибыли в экипировке первым микроавтобусом на поддержку Вану. Тоже какое-то из подразделений восьмёрки.
Интересно, зачем нас с ним запихнули в одну комнату? Может быть, это какая-нибудь охраняемая больница? И ему тоже нужна охрана, по каким-то своим причинам?
Ну тогда интересно, от кого он прячется. И что вообще происходит в мире.
Естественно, при виде его лица у меня возникли вполне объяснимые желания и намерения. Я даже задумал местами претворить их в жизнь, не отходя от кассы — исключительно под влиянием неконтролируемого эмоционального негатива.
— Собрался воевать? Остынь, — фыркает тем временем в трубке красноволосая.
— Откуда знаешь? — осторожно интересуюсь, осматривая помещение на предмет видимых невооружённым глазом камер или иных средств наблюдения.
Навскидку ничего подобного не обнаруживаю.
— У тебя норадреналин прыгнул, и ещё кое-что. Ну и я знаю, с кем тебя поселили, — вздыхает Кимишима.
— ОТКУДА? И кстати, где я нахожусь? — пожалуй, с этого стоило начать.
Но не ходить же по коридору и не расспрашивать первых встречных.
— Ты в госпиталь эмвэдэ. А китайца на второй кровати я видела, когда заходила к тебе в палату. Когда тебя в неё после операционной заселяли.
— Ничего себе. И давно я здесь? Смартфона не вижу, часы там.
— Шестнадцать часов. В тумбочке, верхний ящик, возле твоей кровати.
— Как почувствовала, что я проснулся? А-а, таблетка же, — доходит до меня сразу после собственного вопроса.
Если она видит мой адреналин, то источник её информированности понятен.
— Угу. Она.
— Расскажешь, что вообще было? У меня как-будто свет выключили.
— Небольшой калибр, стрельба с рук, — возникшая с запозданием голограмма красноволосой пожимает плечами на расстоянии вытянутой руки от меня. — Попали удачно — в хрящ. Ну или неудачно, это смотря с какой стороны смотреть.
— В какой хрящ? — я и не предполагал, что в рёбрах есть этот тип тканей. — Откуда в груди хрящи?
— В тот самый, которым ребро крепится к грудине, — поясняет подкованная в анатомии человека Цубаса. — Плюс раневой канал прикольный: с латеральной стороны, под каким-то невообразимым углом, причём влетело именно в хрящ¹.
— Чем чревато? — лучше выяснить сейчас все ограничения, чем потом страдать с пробитым собственным ребром лёгким.
Тем более что никого из врачей в палате почему-то не видно, как и иного персонала.
— Ничем. Можно сказать, отделался лёгким испугом.
— Что, прямо никаких последствий не ждать? — где-то даже не верится.
Хотя, здешняя медицина наверняка может и не такое.
— Сознание я тебе сразу вырубила через концентратор, только ты падать начал. Шок купировала тоже сразу, кровотечение остановила — спасибо таблетке.
— Хм.
— Была небольшая контузия, но ты на этот тип повреждений и сам хорошо натренирован. По мне, не самая большая проблема.
— Угу… дальше?
— Пуля застряла в хряще. Поскольку за самим процессом и судом наблюдала куча народу, причём не только те, что в зале, то скорая тебя сразу потащила в ведомственный госпиталь: ты же вроде как звезда полиции. Хотя и в самом маленьком ранге, хе-х.
— Ты поехала со мной? — пробую угадать на основании того, что знаю о своей подруге.
— Пф-ф, конечно! В операционную, правда, не пустили, но уже в палату покатила тебя вместе с санитарами. Познакомилась с твоим соседом заодно.
— А что у него?
— Носороги ему ногу сломали, когда к порядку призывали.
— Интересно, как это человеку можно случайно сломать ногу. Там непреднамеренно либо…?
— Конечно специально! — фыркает красноволосая голограмма, нисколько не заботясь о том, что сам китаец исподлобья смотрит со своей кровати. — Носороги всё же японцы. Опять же, они частично относятся к армии — с национальным самосознанием у них всё более чем благополучно. Так, стоп! — без перехода выдаёт одноклассница. — Замри!
— Замер. Сижу на кровати.
— Чувствуешь одышку?
— Э-э-э, местами. Что за проблема?! Пора волноваться?!
— Не-а, наоборот всё по плану. Рефлексы работают. — Она поворачивается, видимо, к остальным и говорит уже им. — Норма с ним всё!
— Что с моим дыханием? Пока ты не сказала, не обращал внимания; а теперь чувствую.
— Ты сейчас на полную дышать не можешь — чтобы не было боли в грудине. Рефлекторно сдерживаешь вдох. Получается, производительность лёгких понижена почти на тридцать процентов.