– Поня-ятно. – Такого варианта, если честно, Кавасима не учитывал. – И что потом?
– А потом я просто пошёл во второй корпус и отобрал у ботаников деньги малышни.
– Что, и все деньги отдал в среднюю школу? И они подтвердить могут? – Не поверил Юто.
– Да. Причём, настаиваю, о драке речь не шла. Я просто попросил – и они сами отдали. Слушайте, давайте позовём их и спросим, есть ли претензии?! И правду ли я сказал? – Пацан говорил ровно и уверенно, а маркер приложения светился ровным зелёным цветом.
– Понятно, что они скажут! – фыркнул педагог. – Они, естественно, заявят, что о претензиях с их стороны вообще речь не идёт!
– Так а чем это лично для вас будет отличаться от предыдущей ситуации? – как-то пронзительно, вязко и по-взрослому спросил Асада. – Когда мелкие из гуманитарной средней школы точно так же не шли к вам с жалобами, а в случае прямых вопросов наперебой бы орали, что претензий не имеют?
– Ты сам знаешь, из какой ты семьи. – Кавасима неожиданно для себя решил говорить, что думает, и не подбирать при этом слов.
– Это единственное отличие? – уточнил белобрысый.
– Наверное, да. Хм, и правда интересно…
– Получается, для вас больше значит не сам поступок? А личности родни того, кем он совершён? Вы правда считаете это объективным и правильным?
Кавасима промолчал.
– Господин директор у меня встречный вопрос, переходящий в заявление. Младшие сказали мне, что деньги у них эта троица забирала регулярно. Также, они вроде бы жаловались своему преподавателю, но безрезультатно: у того нет рычагов давления на старшую школу. Со своей стороны, заявляю вам со всей ответственностью: любую попытку несправедливо ущемлять тех, кто учится вместе со мной и имеет со мной какие-то отношения, я буду расценивать, как физическое нападение на меня лично. Со всеми вытекающими последствиями. Просто потому, что не я первый начал.
– Снимаю свой вопрос. – Признавать собственные ошибки Начальник образовательного процесса Тамагава умел.
Даже если ему на них указывали таким вот неподобающим образом.
Продолжи он дальше давить на Асаду, это было бы откровенным двойным стандартом.
– Я вам даю честное слово, я никого даже не ударил. Ну, кулаком не ударил, – поправился гайдзин. – только подзатыльник этому, рыхлому. Когда он сказал, что меня из школы могут и попросить рано или поздно, а вот тогда они…
– Боюсь спрашивать, что ты ему ответил. – Поёжился преподаватель в кресле.
– Только подзатыльник. Плюс, сказал, что в этом мире всегда найдётся и другой человек. Который тоже будет защищать слабых, борясь с сильными.
– Гхм-кхм-арргх, – закашлялся Кавасима.
– Знаете, я тогда не имел ввиду этого подтекста, – верно истолковал реакцию собеседника старшеклассник. – Это просто отца поговорка, он её периодически вворачивает дома. Когда меня думает, что воспитывает. Если не учитывать подтекст и контекст, мысль-то хорошая?
– И снова я промолчу, – решительно хлопнул ладонями по крышке стола Юто. – Этот вопрос точно выходит за рамки того, что мы с тобой можем обсуждать… Ты понимаешь, что прямая конфронтация между нами с тобой не нужна ни мне, ни предвыборному штабу, в котором состоит твой отец? – Начальник образовательного процесса решил оставаться полностью откровенным. – И для обеих сторон было бы лучше, если бы начало действовать подобие соглашения?
– Я пришёл с конкретными предложениями. Соглашение предполагает, что стороны приходят к общему знаменателю в изначально разных позициях? – пацан сверился с реакцией педагога и продолжил. – Со своей стороны, говорю сразу и открыто: у меня нет никаких интересов, выходящих за рамки образовательного процесса. Никому ничего не собираюсь доказывать, я об учащихся. Ни с кем первый не лезу конфликтовать. Не вступаю ни в какие коалиции, если идёт речь о школьном влиянии. Я здесь за тем, чтоб учиться. Точка. То, что меня не касается, меня не касается.
– Какой похвальный рационализм, – признал Кавасима. – Даже странно слышать.
– Но это не распространяется на ситуации типа вчерашней, – словно не замечая, продолжил Асада. – Если ко мне прямо обращается кто-то, кто может повлиять на моё настроение, то вы поняли…
– А как оно повлияло? – искренне заинтересовался Юто.
– Ну видеть в столовой голодные глаза малышни, у которой жлобы отобрали деньги на обед, не очень же приятно, – пожал плечами белобрысый. – К тому же, если знаешь, что случилось, и если они просили о помощи лично тебя.