Готовясь к встрече с Лениным, мы вовсе не рассчитывали на продолжительную беседу. Думали: зададим ему несколько вопросов, послушаем, что он скажет о войне, о земле, на этом и закончится наш разговор. Но уже с первых минут инициатива беседы перешла к Ильичу. Просто, непринужденно расспрашивал он об окопной жизни, интересовался мельчайшими подробностями.
Мы, как могли, рассказали обо всем: и о настроениях солдат, и об их сомнениях, и о том, что некоторые фронтовики все еще находятся под влиянием агитации офицеров, не верят большевикам. Внимательно слушая нас, Владимир Ильич в то же время успевал что–то записывать. Когда мы рассказывали о встречах с Чхеидзе, Скобелевым и Керенским, он заразительно смеялся, просил поточнее припомнить, что именно сказали Чхеидзе и Скобелев по поводу окончания войны и раздела помещичьей земли между крестьянами.
Особенно запомнились нам слова В. И. Ленина о том, что большевики хотят не отдельного, сепаратного мира с Германией, а мира для всех народов, хотят победы рабочих всех стран над капиталистами всех стран.
— Не верьте лжи и клевете офицеров! Разоблачайте обманщиков. Передайте эту мою просьбу всем солдатам своей дивизии, — сказал В. И. Ленин.
— Передадим, обязательно передадим, Владимир Ильич, — ответил за всех Иван Кривокорытов. — Мы скажем солдатам, что сами теперь стали большевиками.
— Смотрите, быть большевиками сейчас не безопасно, — лукаво улыбнувшись, сказал Ильич. Он встал и начал ходить по комнате.
— Опасности мы не боимся, товарищ Ленин, на фронте ко всему привыкли, — быстро нашелся Василий Сукачев.
— И то верно, для фронтовиков опасность — дело привычное. Когда вы должны вернуться на фронт?
— Завтра у нас последний день. Вечером должны выехать.
— Так… Насчет посылки с вами на фронт большевика мы подумаем. А впрочем, держите связь с товарищем Крыленко. Он подберет и пошлет с вами нужного человека.
Мы решили, что разговор окончен и поднялись, чтобы попрощаться с Ильичем, но он, остановившись возле двери, продолжал:
— Большевика–агитатора мы с вами пошлем. Однако и сами действуйте активнее. Сегодня вас пятеро, а завтра должно быть сто, тысяча большевиков. Кстати, чем вы занимались до войны? — неожиданно спросил Ильич и снова сел в кресло возле круглого столика.
— Известно чем. Крестьяне мы. Среди нас только один рабочий, Калинин, да и тот из крестьян, — указал на меня Кривокорытов.
— Вот видите. И большинство солдат — из крестьян. А всякий крестьянин знает, как угнетали и угнетают народ помещики. Надо, чтобы все земли в стране перешли в собственность народа. Распоряжаться землей должны местные Советы крестьянских и батрацких депутатов. А чтобы сами крестьяне на местах могли немедленно взять всю землю у помещиков и распорядиться ею правильно, солдаты должны помочь крестьянам.
То, что сказал Владимир Ильич о земле, развеяло все наши прежние сомнения.
— По возвращении на фронт обязательно расскажите солдатам, как мы, большевики, думаем поступить с землей. И еще один совет вам, товарищи фронтовики; не выпускайте из ваших рук оружия. Крепче объединяйтесь сами и теснее сплачивайтесь с рабочими и крестьянами. Имейте в виду, что добровольно помещики не отдадут землю. За нее надо бороться, — продолжал Владимир Ильич.
Затем он снова встал, крепко пожал каждому из нас руку:
— Заберите на фронт побольше нашей литературы — газет, листовок. Передайте мой привет солдатам вашей дивизии.
Мы в свою очередь поблагодарили Ильича за беседу, обещали сделать все, что он советовал.
Из особняка Кшесинской уходили окрыленные, готовые к немедленным действиям. Теперь–то мы знали, что нужно делать по возвращении на фронт.
Эту ночь мы провели у моих родственников. Встреча с Лениным настолько нас взволновала, что мы долго не могли заснуть. Обменивались впечатлениями, строили планы на будущее.
— Видать, башковитый. Такой не даст людей в обиду, — говорил Иван Кривокорытов, вспоминая о беседе с Лениным. — Понимает, что к чему. И крестьянскую жизнь хорошо знает. Как думаешь, Степан, — обратился он ко мне, — сам–то Ленин не из крестьян?
Я к тому времени уже немного знал биографию Ильича. Рассказал Кривокорытову и другим членам делегации о том, что Владимир Ильич — сын инспектора народных училищ. За революционную деятельность царское правительство постоянно преследовало его. Несколько раз сидел в тюрьме за свои убеждения, долгое время был в ссылке в Сибири, а потом вынужден был уехать за границу.
— Вишь ты! — удивился Кривокорытов. — А я‑то думал, что из крестьян он. Уж больно хорошо нужды наши крестьянские знает.