В конце концов мне удается отодвинуться достаточно, чтобы издать громкий слюнявый звук, и он смотрит вниз на свою белую рубашку, которая теперь испачкана черной тушью и слабым бежевым оттенком тонированного увлажняющего крема.
Он показывает на свою грудь. Я слабо улыбаюсь.
— Я принесу салфетки, — говорит он, проводя рукой по моей руке, прежде чем направиться в ванную.
Затем он делает паузу и оборачивается. Я встречаюсь с ним взглядом и немного таю от его тепла. Извинения, написаны у него на лице. И вот так мы снова приходим в норму. Я знаю это.
Я сажусь на диван, и через мгновение он возвращается с коробкой салфеток, бросает ее мне на колени, прежде чем сесть рядом.
— Где твои родители?
— Наверху, — говорю я, глядя на свои руки. — В прошлый раз мама была такой смелой, такой уверенной, но в этот раз… — я сглатываю. — Она сидит в своей комнате с тех пор, как узнала эту новость.
Я смотрю на свои руки, прежде чем продолжить.
— Папа сказал мне. И когда я поднялась к ней… Мы лишь плакали.
Я опять начинаю плакать, а Джастин обнимает меня.
— Это в лимфатических узлах, — говорю я, когда утихает последний приступ рыданий. — Они собираются начать лечение немедленно. Некоторые экспериментальные Мумбо-Юмбо, с которыми они имели некоторый успех, но они все еще говорят… Лишь полгода…
Джастин отпускает меня и наклоняется вперед. Его руки крепко сжаты, а затем он склоняет голову, зажмурив глаза. С опозданием я понимаю, что не только меня разрывает эта новость. Он тоже любит мою маму. Я положила руку ему на спину, давая ему понять, что я здесь для него, так же как и он для меня.
— Она сильная, — говорит он. — Она будет сопротивляться.
— Да, — говорю я. — Я просто… Боже, Джастин, я не знаю, смогу ли я сделать это снова. Смотреть, как выпадают ее волосы, как ее тошнит, как она становится бледной.
— Она справится, — говорит он, придвигаясь ко мне и беря меня за руки. — Она пройдет через это, потому что ты будешь рядом с ней на каждом шагу. Как и твой отец. И я тоже. И Лэнс, — говорит он, хотя я подозреваю, что последнее имя — скорее запоздалая мысль.
Все мои мысли за последний месяц бурлят в груди, и я хочу говорить. Есть вещи, которые я должна рассказать Джастину.
— Джастин, есть кое-что, что я должна сделать-
— Ты должна позвонить Лэнсу. Он должен быть здесь, — говорит он тут же и улыбается. — Прости, прости. Говори?
Но мужество покинуло меня. Вот я пытаюсь сказать Джастину, что думаю, что у меня есть эти чувства…и он говорит мне позвонить моему парню?
Хуже всего то, что он прав. Я обязательно должна позвонить своему парню. Я не могу рисковать потерять его снова из-за глупых признаний.
И поэтому я делаю именно то, что он говорит.
Я нахожу свой телефон. Я звоню своему парню.
И стараюсь очень, очень сильно похоронить чувства, которые могут разрушить все.
========== 30. Джастин ==========
Месяц спустя
Мы с Паркер вернулись к нормальной жизни.
Она все еще живет с Лэнсом, конечно, так что ярлыка соседки по комнате больше не существует. Но все остальное так же, как было до того, как мы начали заниматься сексом.
Шутки, смех, непринужденная беседа. Машина.
Паркер забирает меня каждое утро на работу в своей хипповой машине, высаживает каждый вечер. Как и раньше. Блэнтоны пригласили меня на Рождество, и я поддался искушению. Особенно учитывая лечение миссис Блэнтон от рака. Но в конце концов я вернулся домой, в Мичиган. Мое первое Рождество дома после окончания колледжа. Это было очень важно.
Шанс начать все сначала, не только освободившись от зависимости от Паркер и ее семьи, но и начать все заново со своей семьей. Я думаю, что добился прогресса. Во время каникул я старался быть на равных со своими братьями и сестрами, доказать, что если я не пошел по избранному для меня пути, это еще не значит, что я не добился успеха.
Моя мама все еще немного борется с моим решением отказа от юридической школы, несмотря на «все ее жертвы», но я добился определенного прогресса с отцом и мачехой. Я действительно с нетерпением ждал, когда они приедут в гости.
Учитывая все обстоятельства, моя жизнь так же хороша, как и была в течение долгого времени, исключая, конечно, не такой уж незначительный факт, что у меня есть очень реальные, очень сложные чувства к моей лучшей подруге.
Чувства, которые терзают меня, когда я остаюсь один поздно ночью, когда темное одиночество умоляет сказать ей, что я чувствую.
Но потом я вижу ее на следующий день, она говорит какую-то веселую историю о том, как пыталась приготовить Лэнсу завтрак и взорвала смузи из авокадо по всему потолку, и я напоминаю себе, что если я забочусь о ней-а я забочусь больше всего на свете-лучшее, что я могу дать ей, это счастье.
И ее счастье — это Лэнс.
Когда я добираюсь до ее машины после работы, Паркер уже сидит за рулем и стучит по телефону.
— Эй, караоке сегодня вечером? — спрашивает она, когда я сажусь в машину.
— Конечно, — говорю я, пристегивая ремень безопасности. — Кто идет?
— Ты, я, Лэнс, конечно.
Конечно.
— Плюс Лори и тот новый парень, с которым она встречается. Сестра Лори. О, и девушка с работы, Эрин.
Я хмурюсь.
— Я думал, мы ненавидим Эрин.
Паркер поднимает палец.
— Раньше мы ненавидели Эрин. Теперь мы думаем, что Эрин, возможно, просто нуждалась в друге.
— Ну, Эрин повезло, потому что так уж случилось, что я отличный друг.
— Определенно, — соглашается Паркер. — Так и есть. За исключением, конечно, тех случаев, когда ты-
Я закрываю ей лицо ладонью, чтобы она замолчала, а потом бросаю ей на колени несколько папок, которые держу в руках. Она смотрит вниз.
— Что это?
— Знаешь, есть такие штуки… — говорю я. — Это называется… О, бумаги!
Она не обращает на меня внимания, уже перелистывая подборку брошюр и быстро понимая, что там.
— Школа бизнеса… — Паркер поднимает глаза.
Я поднимаю плечо.
— Я решил, что пришло время принять тот факт, что я люблю свою работу и хочу бросить вызов самому себе. Я хочу быть хорошим в чем-то.
Ее лицо ликует, она слушает меня, и я ничего не могу с этим поделать, мне кажется, что моя грудь немного раздувается, потому что она тоже выглядит гордой. Она возвращается к брошюрам, быстро перелистывая их.
— А ты уже думал о специальности, или ты будешь-
Она замолкает, и я напрягаюсь, зная, что сейчас произойдет. Паркер поднимает глаза, и на этот раз на ее лице появляется замешательство.
— В Сиэтле.
— Да, — говорю я, ерзая на стуле и стараясь вести себя непринужденно. — У них там есть несколько отличных школ, и-
— У них и здесь отличные школы. В Портленде, — упрямо говорит она.
— Но до Сиэтла всего два часа езды, — возражаю я. — Близко.
Достаточно близко к Паркер. Чтобы быть рядом с ней. Но достаточно далеко, чтобы дать нам обоим немного дистанции. Достаточно далеко, чтобы забыть ее. Я надеюсь.
— А как же твоя работа? — она говорит.
— Предложили место в офисе в Сиэтле. Сказали, что оно мое, если я захочу.
— Ты уже говорил с ними? — Паркер выглядит ошеломленной. — И давно ты об этом думаешь?
Я слышу вопрос, который она не задает: Почему ты мне не сказал?
Я понимаю ее замешательство. Потому что когда-то мы говорили друг другу все, но теперь я всё делаю осторожно. Это самосохранение.
И, возможно, это совершенно эгоистично, но поездка в Сиэтл — это один из способов, которым я могу продолжать быть лучшим другом Паркер и поддерживать все лучшие стороны нашей дружбы, не разрушая себя.
— Ну что ж, я рада за тебя! — говорит она. — Я люблю Сиэтл! Я буду приезжать, и ты будешь отвозить меня на рынок Пайк-Плейс, и мы сможем…