— Большое спасибо, мэм, — говорит Деми, проходя мимо Паркер и игнорирует меня.
— Всегда пожалуйста, милая, — говорит Паркер с улыбкой. — Тебе нужно такси?
— Нет, мои друзья в баре за углом.
— Тогда ладно, — говорит Паркер, шевеля мизинцем. — Пока-пока!
Никто из нас не двигается после того, как она закрывает дверь за Деми.
— Я знаю, что это было, — наконец говорю я. — В отместку, когда я сказал той девушке, что у тебя есть коллекция кукол-
Но Паркер не интересуют воспоминания, потому что она прерывает меня.
— Говорим или молчим? — спрашивает она.
— Я… э-э… что? — спрашиваю я, смущенный внезапным появлением нашей старой игры.
Обычно мы делаем это только тогда, когда у другого человека явно что-то на уме. И хотя у меня определенно есть что-то на уме, я не могу об этом говорить.
— Реши, говорить мне или молчать, — объясняет она.
Какого черта?
— Почему я должен решать, говорить тебе или нет? — спрашиваю я.
Она твердо встречает мой взгляд.
— Потому что есть очень хорошее предположение, что тебе не понравится то, что я скажу.
Мне не очень нравится, как это звучит, но…
— Хочешь снять тяжесть со своей груди? — осторожно спрашиваю я.
— Иначе меня бы здесь не было.
— Тогда скажи, — я делаю глубокий вдох.
Она открывает рот, но, кажется, теряет самообладание и закрывает его.
— Мы можем сделать это в гостиной?
— Эм, хорошо, — говорю я, потому что она уже уходит.
— И мне бы не помешало выпить! — кричит она. — Тебе тоже!
Отлично.
Я роюсь, пока не нахожу бутылку просекко, оставшуюся от того времени, когда она здесь жила. Откупориваю пробку и выливаю изрядную порцию в две кофейные кружки.
Наливая вино, я спрашиваю себя, не оставил ли я его в холодильнике именно по этой причине. В надежде, что она вернется домой.
И вот она здесь. И я очень рад ее видеть. Просто… Я немного жалею, что она пришла. Потому что я хочу умолять ее остаться.
Я протягиваю ей кружку, и она некоторое время смотрит на нее, но не двигается.
— Прости, что не Кристалл, — говорю я. — Теперь это холостяцкая берлога.
— Да, — говорит она. — Деми… Была голой…
Я делаю большой глоток из своей кружки.
— Между прочим, я не знал, что она сумасшедшая, когда привез ее домой, — говорю я.
— Угу.
Скептицизм в ее тоне говорит о том, что она явно думает, что я все еще сплю со всеми подряд, и я открываю рот, чтобы опровергнуть, но передумываю. Последнее, что хочет услышать помолвленная девушка, это то, что ее лучший друг все еще помешан на ней.
Я замираю, когда ужасная мысль приходит мне в голову. Внезапно я понимаю, почему Паркер здесь. Я знаю, почему она так напряжена. И я знаю, почему она думает, что я не захочу услышать то, что она скажет. Потому что я правда не хочу это слышать.
Я не хочу слышать: «Лэнс сделал мне предложение». Я не хочу слышать, что она собирается выйти замуж за кого-то другого.
— Молчи, — говорю я немного отчаянно. — Я хочу, чтобы ты молчала.
— Но ты же сказал… — ее глаза мерцают.
— Я передумал. Я не хочу этого слышать.
Я знаю, что это эгоистично. Конечно, я знаю. И в конце концов я услышу, и поздравлю ее, и даже выпью за ее свадьбу, но сейчас я просто не могу этого слышать. Я не могу слышать, что девушка, которую я люблю, собирается выйти замуж за другого.
Я люблю ее.
Сглатываю и отворачиваюсь от нее, крепко зажмурившись.
Я так сильно ее люблю.
— Джастин, подожди, — говорит она, подходя ко мне. — Я не буду говорить, если ты не хочешь, но скажи, почему ты передумал.
Я поворачиваюсь к ней лицом, и моя боль, наверное, отражается на моем лице, потому что ее глаза расширяются, и она делает шаг назад в удивлении. И вдруг этого становится слишком много. Она чертовски красива, и я слишком сильно переживаю за нее.
— Говорим или молчим? — грубо говорю я.
— Но ты только что сказал… Я запуталась, Джастин.
— Я… — говорю я. — Сейчас мы говорим обо мне. Ты хочешь, чтобы я говорил?
Между ее глазами появляется маленькая морщинка.
— Ты тоже хочешь снять тяжесть с груди?
Это почти дословное воспроизведение нашего предыдущего разговора, за исключением того, что роли поменялись местами, и внезапно я теряю терпение от этих наших глупых словесных игр.
— Садись, — говорю я.
— Ты ведешь себя странно, — говорит она.
Она все равно идет к дивану, но потом я передумываю насчет того, чтобы она сидела, и моя рука вытягивается, хватая ее за руку и притягивая к себе, так что мы оказываемся лицом к лицу.
Мы оба тяжело дышим.
— Паркер, я…
— Не уезжай в Сиэтл, — выпаливает она, прерывая меня.
— Я-что?
Она придвигается ближе, ее глаза полны паники.
— Не уезжай в Сиэтл.
Я отрицательно качаю головой.
— Я уже подал заявки на участие в конкурсе-
— Ну и что? Подай сюда. В Портлендские школы.
Это не то, о чем я хотел бы сейчас говорить, но я полагаю, что это такой же хороший переход к тому, что я должен сказать ей.
— Я не могу здесь оставаться, Паркер.
— Ты должен, — говорит она срывающимся голосом, протягивает руки к моей груди, затем отдергивает их назад, прижимая к собственной груди. — Ты не можешь меня бросить.
Мое сердце разрывается.
— Паркс-
— Или я поеду с тобой! — говорит она. — Да, мне придется постоянно возвращаться в Портленд из-за мамы, но я могла бы жить с тобой в Сиэтле какое-то время, и-
Что-то не так. Она ведет себя неправильно. Я хватаю ее за руки, удерживая их неподвижными.
— Паркер. Милая… Что случилось? Мама? Неужели ей стало хуже?
Ее глаза полны слез.
— Нет. Прогноз тот же, — она слизывает слезы с губ, и мое сердце снова разрывается.
Что происходит?
— Лэнс… — я делаю глубокий вдох.
— Мы расстались, — теперь она говорит быстрее.
Моя первая реакция — облегчение. Глубокое, душераздирающее облегчение. А потом боль. Я ненавижу, что мне приходится смотреть, как она проходит через это снова. Неудивительно, что она так взвинчена. Ее только что бросили.
И все же ничего опять не имеет смысла. С какой стати ему вдруг понадобилось носить с собой кольцо, чтобы расстаться с ней за двадцать четыре часа?
— Он не сказал, почему? — спрашиваю я.
— Почему что?
— Почему он порвал с тобой? — говорю я, стараясь говорить как можно мягче.
— Ты ничего не понимаешь! — Паркер отдергивает свои руки от моих и делает шаг назад, только чтобы снова подойти ко мне, на этот раз ближе. Она встречается со мной взглядом. — Не заставляй меня молчать, Джастин. Пожалуйста, не заставляй меня молчать. Позволь мне сказать.
Мое сердце начинает колотиться. Со страхом. И надеждой.
Когда ее руки снова тянутся ко мне, они дрожат, и она слегка колеблется, прежде чем положить ладони мне на щеки.
— Ланс не бросал меня, — говорит она. — Я его бросила.
Я не дышу. Не могу дышать.
— Почему?
Ее глаза блуждают по моему лицу, как будто что-то ищут.
— Ты действительно не понимаешь?
Мое сердце колотится еще сильнее, но я не двигаюсь.
— Я не думаю… — я прерываюсь, чтобы прочистить горло. — Не думаю, что смогу вынести.
— Вчера вечером, после того как я спела тебе, куда ты пошел?
Мои руки поднимаются, накрывая ее ладони.
— Значит, ты пела для меня?
Глаза Паркер закатываются, несмотря на то, что они слезятся.
— Конечно.
Я колеблюсь, не зная, как много ей рассказать, но уже слишком поздно.
— У Лэнса было кольцо, — медленно говорю я.
— Я знаю. Я видела.
— Он мне его показывал, — говорю я ей. — Он спросил моего разрешения.
— И? — спрашивает она.
— Что?