Высотный дом, когда мы подъехали к нему ближе, оказался частью городского комплекса, в котором среди ухоженного парка с детскими площадками, словно сложенные друг на друга пачки прямоугольных крекеров, возвышались три многоквартирных дома, где на первом этаже находились ясли, детский садик, подземные гаражи и тут же рядом – супермаркет, церковь и синагога.
Лайдон жил в фешенебельном пентхаусе главного здания. Мы позвонили снизу, наши лица, похоже, тут же появились на мониторе в апартаментах Лайдона. Из металлической решетки слева раздался скрипучий мужской голос, спросивший, кто мы такие. Мы назвали себя, голос ответил, что за нами сейчас спустятся и проводят наверх, и входная дверь с жужжанием открылась, пропустив нас внутрь.
Вскоре я понял, почему нам понадобилось сопровождение из холла: в лифте не было кнопки верхнего этажа. Вместо нее в панели над кнопками находилось отверстие для ключа, который нужно было вставить туда и повернуть, чтобы лифт тронулся.
К нам вышел низенький человек с седеющими волосами, сутулый и робкий, держащий себя по отношению к нам так, будто от наших рекомендаций зависело, удержится он на своей службе или потеряет ее, а еще будто его предупредили, что судить мы будем строго. Он поклонился, препроводил нас в лифт, повернул ключ, сунул его в карман и всю дорогу в напряженном молчании стоял к нам лицом, желая, похоже, сделаться невидимкой, чтобы уж вовсе не причинять нам никакого беспокойства.
Наконец мы доехали до пентхауса. Двери лифта автоматически раздвинулись, и мы попали в изысканно меблированный холл, устланный красным ковром. Сопровождающий провел нас под арку, за которой располагалась просторная продолговатая гостиная с огромными окнами.
Панораму, открывавшуюся оттуда, точнее всего было бы охарактеризовать как объемную. До самого горизонта простирался район Куинс, с котлованом на стройплощадке, где возводился новый небоскреб, с серым шрамом Лонг-Айлендского шоссе посередине и приземистыми домиками на одну-две семьи, сгрудившимися почти стена к стене и заполнявшими все обозримое пространство – и все выглядело как пародия на мечту Фауста. От сознания, что я тоже живу где-то там, хотя так далеко, что отсюда и не видно, я вдруг пришел в замешательство и почувствовал несвойственную мне ранее неловкость. Я торопливо отвернулся от окна и переключил внимание на человека, который всем этим владел.
Джозеф Лайдон, мужчина лет тридцати, невысокий, плотный, шикарно одетый, держал в одной руке высокий стакан с напитком и, что вызвало мое особое раздражение, смотрел на меня насмешливо-снисходительно. У него были толстые пухлые щечки и надутые губки человека, который начал жизнь капризным ребенком и до сих пор не нашел нужным повзрослеть. В его глазах мелькнуло злобное выражение, которое обычно бывает у нашкодивших школьников, за чье озорство наказывают их одноклассников.
– Эрни Рембек рассказал мне про вас, – соизволил он заговорить со мной. – Никогда прежде не видел уволенных полицейских. Это все равно что священник-расстрига, да? С Керриганом он даже не поздоровался и никому из нас не предложил выпить.
Я сел без приглашения, положил ногу на ногу и спросил:
– Когда вы в первый раз видели Риту Касл?
– Так, так, – ухмыльнулся он, – время зря не теряете? Сразу к делу, а?
– У меня не так много времени, чтобы растрачивать его попусту, – парировал я.
– Тогда поехали! – Он уселся напротив меня. – Повторите-ка свой вопрос!
– Когда вы в первый раз видели Риту Касл?
– Дайте подумать... – Лайдон наморщил лоб. – Недели три назад, – ответил он.
Я перевел взгляд на Керригана, а потом снова на Лай-дона.
– Три недели назад? А до этого вы не были знакомы?
– Ах, вы имеете в виду первый раз! Я подумал последний! Его оплошность, очевидно, показалась ему забавной, и он рассмеялся.
– Если вы будете меня внимательно слушать, Лайдон, – сказал я, – мы быстрее закончим.
– Вы, разумеется, правы, – согласился он, посерьезнев ровно настолько, чтобы продемонстрировать, что понял меня. Почему-то он меня сразу невзлюбил. – В первый раз я увидел Риту.., года полтора назад.
– Где?
– Здесь. Эрни привез ее ко мне в гости. Я посмотрел на Керригана:
– Он не был на той знаменитой вечеринке у Доннера? На мой вопрос со смехом ответил сам Лайдон:
– У Фрэнка Доннера? Ходить на те сборища, что он у себя устраивает? Нет уж, спасибо.
– Вас не пригласили или вы просто не пошли?
– Мы с Фрэнком Доннером редко видимся. У нас мало общего.
– Ну а в последний раз? Вы говорили, что видели Риту Касл три недели назад. Где это было?
– У нее дома. Давали шоу, иные из нас вложили деньги, знаете ли, и мы пошли на премьеру, а потом Эрни устроил небольшой закрытый прием у Риты в апартаментах.
– Кто еще там был? Он пожал плечами:
– Несколько завсегдатаев – Луис Хоган, Фриц Кенн, Джек Харпер, Юстас Кэнфилд. Может быть, еще человека два.
Кенн и Харпер – эти имена, так же как и имя Кэнфилда, адвоката, значились в списке по проверке алиби.
– Вы были с дамами? – спросил я.
– Вы еще спрашиваете? – саркастически рассмеялся Лайдон. – Я же сказал, мы ходили в театр, на премьеру. Это для женушек. Даже Луис притащил свое чудовище.
– Вы женаты, не так ли? Его улыбка стала жестокой.
– Что, у меня на лбу написано?
– Написано в рапорте, – объяснил я. – Там еще сказано, что ночь на четверг вы провели со своей любовницей. Холостяки обычно не называют подруг любовницами.
– Элементарно, Ватсон! – насмешливо воскликнул он и, обращаясь к Керригану, заметил:
– Ты погляди! Эрни нанял настоящего Шерлока Холмса!
– Ваша жена дома? – спросил я.
– Нет, – отрезал он. – Мне неизвестно, где она. Мне никогда это не бывает известно. Если хотите с ней поговорить, я оставлю ей записку. Только не могу ручаться, что она с вами свяжется.
– В этом нет необходимости, – сказал я. – По крайней мере пока. Какого вы были мнения о Рите Касл?
– О Рите? – Он пожал плечами. – Очередная телка. Знала, чего хочет, и другим не мешала. Мы с ней и десятком слов не обменялись.
– Она никогда.., не флиртовала с вами? Так, в шутку?
– Никогда, – ответил он. – Может быть, с другими, не знаю, но со мной – никогда.
– Как часто вы с ней встречались?
– Наверное.., раз в месяц.., может быть, реже. Только на вечеринках. Больше мы нигде не виделись.
– Ясно. Благодарю, что уделили нам время. – Я встал и направился к лифту, а следом за мной – Керриган.
Лайдон затрусил за нами, в некотором замешательстве повторяя:
– И это все? Вы больше ни о чем не хотите спросить?
– Возможно, как-нибудь в другой раз, – небрежно бросил я через плечо и, пройдя по красному ковру через холл, нажал кнопку вызова лифта.
– Вы так внезапно вскочили, – пробормотал Лайдон, нервно переминаясь с ноги на ногу. От его насмешливо-саркастического тона не осталось и следа. – Только пришли и уже уходите. Я даже не успел предложить вам выпить.
Появился лифт, мы вошли и нажали на кнопку нижнего этажа. Двери сомкнулись, скрыв от нас покрасневшее от смущения лицо Лайдона.
В кабине лифта Керриган заметил:
– По-моему, насчет Риты он лгал.
– Надо думать, – поддержал я его.
– Она строила глазки всем подряд, – продолжил он. – С какой стати ей было пропускать Джо Лайдона?
– Наверное, он солгал, потому что ответил на ее заигрывания, – предположил я.
– Вы думаете, он и есть “настоящий мужчина”?
– Понятия не имею. Судя по всему, роман не состоялся. Унижение и замешательство могут служить такой же причиной для лжи, как и виновность в убийстве.
– Однако пока что он более кого-либо подходит, – настаивал на своем Керриган.
– Возможно, – согласился я, не видя смысла добавлять, что он сам годится на роль тайной пассии Риты Касл гораздо больше, чем Джозеф Лайдон.
К тому же в ту минуту мое внимание было сосредоточено никак не на Лайдоне и не на деле Риты Касл, а на мне самом. Я с некоторым недоверием и даже удивлением заметил, что начинаю вести себя как старая пожарная лошадь, услышавшая колокол. Как бы помимо моей воли, мой интерес к расследованию все возрастал, и мне не терпелось увидеть остальных действующих лиц, услышать их голоса, заглянуть в их глаза, попасть в дома и покопаться в личной жизни.