— Леди не возражает, если я приглашу ее танцевать? — спрашивает он мягким низким голосом.
Леди не возражает. Леди несколько сомневается в том, что у нее получится изобразить нужные движения, но леди полагает, что, если мужчина умеет вести, леди сможет качественно ему подчиниться.
Выходим в центр зала, мужчина обнимает меня за талию и прижимает к себе. Первое побуждение — ударить его по лицу. Второе — не делать этого. Здесь так принято. Здесь так принято…
Неужели здесь это принято — танцевать так близко, что я быстро понимаю, насколько хорошо мой партнер по танцу хочет со мной познакомиться? Пытаюсь немного отстраниться. Не получается.
— Меня Вадик зовут, — шепчет мужчина, дуя мне в ухо, — а тебя?
— Катя.
— Ты такая… м-м-м… Катя…
— Какая?
— Мягкая!
— А… не должна?
— Катя, поехали ко мне!
— Зачем?
— М-м-музыку послушаем.
— Так и здесь играют.
Но тут играть как раз перестают, и я получаю возможность пройти к своему столу и отдышаться. Мужчина со вздохом возвращается на свое место.
— Ну что, Кать? — интересуется Дульсинея, глядя на меня весело блестящим голубым глазом, — как тебе здешние самцы?
— Активные, — выдыхаю я.
— Он тебе понравился?
— Я не успела разглядеть, мое лицо все время упиралось в его галстук.
— Да ладно! Вполне себе ничего! Что тебе не понравилось?
— Он пригласил меня к нему музыку послушать. Мне кажется, что он имел в виду нечто иное.
Дуся давится пивом и минуты две пытается отфыркаться.
— Дуся, это неприемлемо! — строго заявляю я.
— Почему?
— Я так не могу! Дуся, я… я не падшая девушка!
— Не шлюха?
— Нет!
Дуся вновь фыркает, на сей раз недоброжелательно, после чего холодно произносит:
— А я, по-твоему, шлюха?
— Нет, я такого не говорила! Ты… ты просто другая! А дедушка тебе сразу понравился. А мне… мне нужно время! Я не могу сразу музыку слушать.
Наш с бабушкой диспут о порядочных женщинах прерывает официант, который со словами "вам передали вон с того столика" ставит перед нами бутылку вина зеленого стекла и исчезает. Смотрю в сторону "того столика" и вижу за ним четырех мужчин — невысоких, черноволосых, плохо выбритых. Они дружно скалятся, показывая металлические зубы.
Понимаю, что от меня требуется благодарность. Для ее изъявления поднимаюсь из-за стола и иду к дарителям.
— Спасибо, — говорю, приблизившись.
— Вай! — восклицает один из них, что постарше и пополнее, — такой дэвушка! Для такой дэвушка все, что хочиш!
— Спасибо, — повторяю я и разворачиваюсь, чтобы вернуться к себе, но меня хватают за руку.
— Куда ты пошла, красавица? — интересуется один из дарителей, — присядь с нами. Выпей.
— Я не хочу.
— Выпендриваешься?
— Нет.
— Садись, я сказал!
Я смотрю на мужчин в недоумении. Они уже не улыбаются. Вернее, зубы-то по-прежнему видны, но общее настроение как-то изменилось — с радужного на угрожающее.
В этот момент ко мне подходит Дуся и мило интересуется:
— Мальчики, какие-то проблемы?
— О! — заявляет тот, что все еще сжимает пальцами мое запястье, — вторая тоже красавица!
— Да ну? — искренне изумляется Дульсинея, — ну зубы там, волосы, это я понимаю. Но чтобы вот так сразу и красавица? У тебя че, спермотоксикоз? Ты, мальчик, девочку-то отпусти, а то я тебе быстро объясню зачем в хлебе дырочки.
С этими словами Дуся достает из сумочки тапок.
— Не надо, — говорю, — убери. Я сама.
Дуся и тапок, когда его хозяйка в неуравновешенном состоянии — это страшно и непредсказуемо. А нам в этом мире еще жить неизвестно сколько. Моя правая рука все еще в тисках. Вспомним, что можно сделать левой. А левой можно составить иллюзию огня. Очень простое заклинание — одно из детских, хотя и боевых. Им неопытные маги пугают солдат противника. Тоже, надо полагать, неопытных. Эффект имеется. Все четверо подскакивают на месте с воплями: "Горим!". Прелесть иллюзии огня в том, что каждый видит пламя в разных местах.
В общем, собеседники наши увлечены сами собой, вокруг них уже столпился ничего не понимающий (на них-то иллюзия не действует) персонал, а мы с Дусей можем спокойно удалиться.
— И какой же хрен, внученька, тебя дернул к этим товарищам, которые нам вовсе не товарищи, подойти? — ехидно осведомилась я, когда мы благополучно вернулись за наш столик.
— В этом мире не принято благодарить?