У меня есть дар нахождения вещей, но это всегда нелегко.
Мёртвый Мальчик дёргался и извивался, освобождаясь от схвативших его роботов, с негодованием разглядывая, что они сделали с его фиолетовым пальто и попинал некоторых роботов, просто чтобы выпустить пар. Лайза дико озиралась вокруг, всё ещё сжимая свой манипулятор, как дубинку. Я поднялся с пола и несколько раз произнёс её имя, пока она не взглянула на меня, личность и разум медленно вернулись на её лицо. Она посмотрела на то, что держала и бросила его на пол, с гримасой отвращения. Я подошёл к ней, но она не хотела утешений.
Прямо из воздуха с нами заговорил голос. Спокойный, культурный голос, с некоторой долей покорности в нём.
— Ладно, хорошего понемножку. Мы не думали, что охранных ботов хватит, чтобы остановить известного Джона Тейлора и печально известного Мёртвого Мальчика… или наоборот… но мы должны были попробовать, ради наших клиентов. Может, у вас был неудачный выходной. Это бывает. И у ботов скоро истекала гарантия… Так или иначе, вы сумели пройти и мы поговорим об этом. Я говорил, что Лайза Барклай заставит нас пожалеть, если мы позволим ей просто уйти, но, конечно, меня никто не слушал.
— Я была здесь… раньше? — произнесла Лайза.
— Вы не помните? — тихо спросил я.
— Нет, — ответила Лайза. — Я никогда не видела этого места прежде. — Но она не казалась такой же уверенной, как когда-то. Я вспомнил её более раннее предчувствие, сразу перед появлением роботов, когда она поняла, что произойдёт нечто плохое. Возможно, она поняла, потому что нечто подобное произошло в прошлый раз, когда она была здесь. Если только она не вспомнила что-то другое, ещё худшее, что было потом…
В дальней стене появилась дверь, где за мгновение до этого, могу поклясться, не было никаких следов двери. Металлическая секция внезапно скользнула вбок, исчезнув в стене, оставив ярко светящийся проём. Я начал двигаться к нему, и снова Мёртвый Мальчик и Лайза пристроились рядом со мной. Словно я знал, что делал. Мы прокладывали себе дорогу через неподвижных роботов и я держался наготове, на случай, если они снова оживут, но они лишь стояли в окостеневших неловких позах, совершенно нечеловеческие, даже в поражении. Мёртвый Мальчик отрывал им лица. Лайза даже не смотрела на роботов, всё её внимание было сосредоточено на открытой двери и ответах, которые та обещала.
Мы прошли через узкий проём в длинный стальной коридор, достаточно широкий и высокий, сталь была так ярко отполирована, что это походило на прогулку через бесконечный зеркальный зал. Мне пришло в голову, что ни одно из наших отражений не выглядело ни особенно впечатляющим, ни опасным. Мёртвый Мальчик утратил свою большую мягкую шляпу в сражении с роботами, а его изумительное фиолетовое пальто было разорвано и ободрано. Несколько швов на его голой груди разошлись, открыв розово-серое мясо под разорванной серой кожей. Я убеждал его использовать скобки. Лайза выглядела испуганной, но решительной, её лицо было настолько бледным и напряжённым, что почти бесцветным. Сейчас она была близка к ответам, но, думаю, уже тогда она понимала, что добром это не кончится. А я… я выглядел, как тот, кто должен был соображать получше, чем заявляться в место, вроде Роттен-Роу и ждать от него чего-то хорошего.
Наконец коридор круто повернул налево и привёл нас в большой вестибюль. Ещё больше стальных стен, опять никакой обстановки или комфорта, но, наконец-то, человеческое лицо. Высокий худой мужчина в обычном белом халате ждал нас. У него было мягкое незапоминающееся лицо и широкая радушная улыбка, которая совсем ничего не значила. Прохиндей, сразу подумал я. Вот слово для этого человека. Его ничто никогда не задевало и ничто никогда не заденет. Для этого он сделает всё, что угодно. Он энергично шагнул к нам, протягивая руку для пожатия, всё ещё улыбаясь, будто мог делать это целый день. Улыбка не достигала его глаз. Они были холодными и уверенными, вид человека полностью убеждал, что он знает важные вещи, которые не знаете вы.
Глаза фанатика. Глаза верующего. Такие люди всегда опасны.
Он уронил руку, когда понял, что не один из нас не хочет её пожать, но не показался особенно расстроенным. Он всё ещё улыбался.
— Привет! — живо сказал он. — Я — Барри Копек. Я говорю от имени «Кремниевых Небес». Я мог бы сказать, что рад вас видеть, но не хочу начинать наши отношения с настолько явной лжи. Поэтому давайте приступим к разрешению наших проблем, а потом все мы сможем снова вернуться к нашим собственным делам. Разве не замечательно?
Он опять попытался протянуть нам руку, а потом уронил её, покорно пожав плечами, словно привык к этому. И если он не был официальным зазывалой “Кремниевых Небес“, то мог им стать. Даже упырь на кладбище смотрел бы свысока на компьютерного сводника вроде него.