— Именно так, — с достоинством улыбалась Катя. — А сейчас у нас тут совхоз, передовое животноводческое хозяйство. Нашим мясом и молоком снабжается и Устье, и все рабочие посёлки и рудники в округе. У меня и отец и мать животноводы. А вам понравилось наше село?
Володя, услышав про родителей Кати, удивился — по её внешности и непоколебимой вере касательно поступления в университет, он бы скорее поверил, что она дочь директора совхоза, имеющего вес и связи. Однако последний вопрос тут же переключил его мысли.
— Понравилось?… Не то чтобы… — он опасался ненароком обидеть Катю, своим негативным отношением к достатку захаровцев. — Скажите, а сколько примерно у вас на селе частных машин?
— Ой, много, наверное, в каждом четвёртом-пятом дворе машина или мотоцикл. Отец тоже купить собирался, да водить учиться не хочет.
Разговор продолжался в уютной беседке в парке за Домом Культуры, откуда уже не доносилась музыка. Танцы закончились, но зато на освещённой площадке перед ним вовсю горланила и перекликалась молодёжь.
— Ого, — присвистнул Володя, — богато живёте!
— А у вас разве не так? Кстати, откуда вы родом?
— С Калининской области. Так вот там у нас личных машин, если одна на сорок дворов будет, то это хорошо, да и то только у начальства, редкий рядовой колхозник и мотоцикл имеет.
— У вас там, наверное, климат плохой… или земля?… — предположила удивлённая Катя.
— Нормальная земля и климат тоже, сыровато правда, зато засух как у вас не бывает, леса кругом, грибы, ягоды… вёдрами заготавливаем. В огородах картошка в два кулака без удобрений вырастает, капуста с бычью голову, морковь, горох — всё растёт. Животноводство говорите у вас? Да разве здесь трава для скотины, вот на наших лугах трава так трава. Вот пшеница у нас плохо родит, зато рожь, лён, … — Володя, забывшись, говорил с азартом, злостью.
— А почему же тогда живёте бедно? — всё более изумлялась Катя.
— Не знаю! — Володя осёкся, стал оглядываться, испугавшись, что слишком повысил голос, и их могут услышать, но в полутьме парка никого не было видно, и он успокоился. — Только мне кажется, надо сначала разобраться, почему тут у вас так хорошо живут, чудеса какие-то.
— Почему… никаких чудес, у нас тут знаете, как работают.
— Да везде работают… поверьте, везде одно и то же, в страду от темна до темна, и пьют также, не больше и не меньше. Только у нас в деревнях избы покосившиеся и ремонтировать не на что, крыши дранкой крыты… Вы знаете, что такое дранка?… Это такая щепа из дерева. Только у председателя дом железом крыт. А у вас тут у всех железо или черепица, асфальт, дома как игрушки новые сверкают, газ, электричество.
— А у вас разве электричества нет? — даже в полумраке беседки было видно, что Катя удивлённо округлила свои и без того большие глаза.
— Представьте, не во всех деревнях, а если и есть то только с осени включают и до весны, что такое газ, даже понятия не имеют… У нас там, между прочим, не самое плохое положение. Я тут в командировках помотался. В Сибири я видел даже соломенные крыши, хлеба вдоволь не едят… Прошлый год на полигон в Читу ездили, люди на «Транссиб» выходят, голодные, тушёнку у солдат выпрашивают. У нас то ещё что, хоть еды вдоволь, а за промтоварами раз в год и в Москву сгонять можно, от нас двести километров по прямой.
— Никогда бы не подумала, что у нас в стране…
— Работают, говорите, — перебил её Володя, — В нашей деревне девчата с двенадцати лет коров доят и своих и колхозных, в каникулы подрабатывают, когда доярок не хватает, и лён теребят, — он непроизвольно бросил взгляд на невидимые сейчас, нежные ладошки Кати, явно не знавшие, что такое коровье вымя, — Я сам пацаном летом овец пасти подряжался… С того у нас оттуда молодёжь вся разбегается, с детства хлева нанюхавшись… я вот в училище, другие вербуются кто куда. У вас тут гляжу жить можно, не разбегаются.
— А у нас дома вообще никакой скотины нет, — как будто с некоторым сожалением поведала Катя, — мама молоко с работы приносит, отец мясо. Мама так и говорит, хватит и того, что мы с отцом всю жизнь на скотнике провозились, а вот вы, то есть я и брат, так жить не должны, — сама того не ведая, она объяснила Володе, как ей удалось, живя в селе, выглядеть как барышня.
— Значит у вас так можно, скотину не держать, а у нас нет, с голоду помрёшь, в колхозе не то, что молока с мясом, дранки поганой крышу починить не дадут…
К дому Кати они подходили, когда на небе уже сверкала звёздная россыпь, а большинство окон перестали светиться. Навстречу довольно часто попадались тихие пары и шумные ватаги. Пару раз им дорогу заступали задиры из местных юнцов, и лишь активное вмешательство Кати позволило Володе избежать возможных стычек. Он же досадовал, что не представился случай подраться, ибо тогда, возможно, их отношения приобрели бы более близкий характер, сократилась бы эта постоянно ощущаемая дистанция. Володя уже жалел, что затронул «социально-экономическую» тему, вместо того, чтобы вести дело к объятиям и поцелуям. Сейчас же даже намёка на такое сближение не намечалось, и время уже было упущено. А ему так хотелось, хотя бы, подержать в своих руках её руки, кажущиеся такими мягкими, спросить, что означает колечко на мизинце… А потом… потом придвинуться вплотную и в полумраке почувствовать тот ток, который он ощущал от прикосновений к её талии во время танцев. Может быть, повезёт ощутить не только талию, но и, как бы нечаянно, изгиб бедра, или ещё чего-то такого манящего и пьянящего… А чёрт, и дёрнуло же его затеять этот дурацкий разговор, почему здесь кроют дома железом, а у них дранкой…