На станцию Димка пришёл за два часа до отхода поезда и долго толкался среди мешков и пассажиров, которые спали, укутанные в платки и полушубки, и сами были похожи на мешки с поклажей, пока не пристал к шумной группе молодых парней и девчат.
Оказалось, что они ехали тем же поездом, что и Димка, только дальше. Эти парни и девчата ехали строить новый химический комбинат. С ними Димке стало немного повеселей и как-то храбрости прибавилось.
В вагоне один из парней, которого звали Костя, самый шумный и весёлый, спросил Димку:
- А ты куда едешь?
- К маме, - ответил Димка.
- Сосунок ты, смотрю. Кто же в такое время к маме едет? Давай с нами. Построим комбинат. На доске почёта будешь висеть, большие деньги заработаешь. Тебя как звать?
- Димка Иванов. -…Дмитрий Иванов. Можно сказать, исторической личностью станешь. Это я тебе обещаю*. Ну, поедем?
Димка покраснел:
- А оттуда можно маме написать, чтобы не беспокоилась?
Все ребята засмеялись. Димка понял, что над ним шутят, залез на вторую полку и скоро заснул.
Когда Димка открыл глаза, уже светало, но все ещё спали. Только Костя на соседней полке смотрел в потолок и курил.
- А, Димка, проснулся? Ты за вчерашнее на меня не сердишься?
Димка мотнул головой.
- Ну и правильно. И потом, подумаешь, комбинат! Мы лучше с тобой будем новый город рядом с комбинатом строить. Правда, пока об этом ещё никто не знает, только ты да я. По я ребят уговорю. А уж вместе мы чего хочешь добьёмся. А город будет необыкновенный! Одна улица - голубого цвета, другая - зелёная. Представляешь, все-все дома зелёного цвета. А потом… потом Античная улица, со скульптурами героев древнегреческих мифов: Геркулес там или Прометей, прикованный цепями к скале за то, что он добыл людям огонь. Здорово?
В это время проводник крикнул на весь вагон:
- Станция Сугробы!
Димка соскочил с полки.
- Приехал? - спросил Костя. - Жаль, не дали поговорить. Значит, встретимся в новом городе, на Античной улице, у памятника поэту Гомеру. Запомнил? Ну, дай твою лапу!
Димка пожал Косте руку и, мягко ступая в валенках, побежал к выходу.
Встреча
Димка долго и трудно добирался до маминой базы. Только к вечеру старик, деревенский почтальон, высадил его из саней у избы, где остановилась мама. Да и то её не оказалось дома, потому что, как сообщила хозяйка, она вечерами сидит у начальника экспедиции. И Димка, замёрзший, на негнущихся, затёкших от долгого сидения ногах, пошёл искать маму.
Он шагнул в сени, долго шарил в темноте, больно шибанулся ногой о ступеньку и наконец нашёл дверную ручку.
Он открыл дверь, и клубы пара так заслонили его. что мама даже не узнала Димку.
И тот её не сразу рассмотрел, только услышал её смех и ещё низкий мужской голос.
Когда пар улетучился, мама увидела Димку.
- Димка? - спросила она удивлённо и как-то очень испуганно. - Димка, что случилось?
Но Димка ничего не ответил, он только бросился навстречу маме и, обдавая морозом, тёрся лицом о её толстую, мохнатую кофточку.
- Димка! Ну что случилось? - снова спросила мама.
Димка хотел тут же начать рассказ про Михаила Платоновича, и про Гогу, и про дневник, но вспомнил, что они в комнате не одни.
- Просто я соскучился, - сказал он.
- Нет, ты правду говоришь? Хорошенькое дело! Бросить школу, потому что он соскучился! Ты хоть не обморозился?
- Что я, маленький, что ли? - Димка обиделся, что мама так отчитывает его перед чужим, понуро замолчал и стал смотреть с тоской в сторону.
Это даже заметил тот, который стоял и всё это время молчал.
Он неслышно подошёл к Димке и протянул руку.
- Давай знакомиться. Север Иванович Гаргонов, начальник приисковой группы.
Димка протянул руку, и его озябшие пальцы легли в большую тёплую ладонь Севера Ивановича. А тот не выпускал руку мальчика, грел её, и скоро по димкиным пальцам побежали мурашки, и он впервые за эти дни засмеялся.
- Ты чего?- спросил Север Иванович.
- Да так, смешно, - ответил Димка, - станция «Сугробы», начальник «Север».
- А ты, я вижу, смешняк-человек. Раздевайся.
- Нет, - вмешалась в разговор мама, - - мы пойдём домой.
Мама надела короткий полушубок и стала у дверей. Лицо у неё было строгое и от этого чуть жестковатое.
Димка тяжело вздохнул, а Север Иванович печально сказал: