Арык в жару был «холодильником». Хозяйки опускали туда кастрюли с молоком — кислым и пресным — прямо в воду, придавливая сверху булыжником или пестиком от ступки, чтобы не перевернулись, не уплыли.
И почти в каждом дворе в плетеных клетках жили перепелки. Их пенье — тоже музыка детства.
ЭХО В КОЛОДЦЕ
У кого-то во дворе вопил петух. Где-то настырно брехала собачонка. Тарахтела по улице повозка. Занималось утро. Его возвещал звон ведер — взрослые и ребятня спешили за питьевой водой к водопроводу. Водопровод был один на всю махаллю. И надо было идти на другую улицу — Ташкучу. Каменную улицу.
Для меня ходить за водой было удовольствием. Я любил такие походы. У колонки стояли люди. Обменивались новостями. Тугая прохладная струя, звеня и шипя, до краев наполняла ведра. Зацепив их за дужки коромысел, мы разносили прохладу по домам. Чтобы вода не выплескивалась по дороге, в ведрах плавали дощечки, сбитые крест-накрест. Мы не очень-то торопились обратно. Когда у водопровода оставалась одна ребятня, можно было пошкодничать, всласть побрызгаться холодными струйками. Смех, визг, беготня. Не беда, если кто и поскользнется или опрокинет ведерко.
У самого дома я ставил ведра и немного отдыхал на скамейке. В каждом ведре сияло по солнцу.
…Однажды нашу тихую улицу разбудил шум мотора. Тогда эти звуки можно было услышать нечасто, и я мигом очутился за калиткой. Возле домика бабки Шуры стоял грузовик, да еще с каким-то винтообразным устройством вместо кузова.
Ослепительно рыжий дядька, вылезший из кабины, ткнул большим пальцем в землю и громогласно объявил сбежавшимся женщинам и детям:
— Это есть, граждане, передвижная буровая установка. Теперь, граждане, у вас будет свой колодец!
Через три дня на указанном дядькой месте красовался колодец — с деревянным навесом и толстым бревном-барабаном, на котором висела новенькая цепь с новеньким ведром.
Расталкивая ребят, я первым заглянул в колодец. Со дна потянуло холодом. Я бросил камушек — будто вопрос, и не скоро услышал плеск — ответ.
Я еще нагнулся над темным загадочным зевом и храбро крикнул:
— А-а-а!
В ту же минуту в ушах у меня гулко отозвалось:
— А-а-а! А-а-а!
Потом я выкрикивал: «Петька!», «Ахма-а-ад!», «Кошка!», «Индюк!» И эхо щедро возвращало мне окончания слов. Теперь друзья оттеснили меня и стали разом, наперебой окликать колодец.
ТАЙНА НЕВИДИМОГО ЧЕЛОВЕЧКА
…А чудеса продолжались.
Как-то вечером Рахмат таинственно и пугливо прошептал мне в самое ухо:
— Там… — махнул он рукой в сторону колодца, — на дне…
— Что там на дне, не тяни!
— Там кто-то живет.
— Как так? Кто живет?
— Не знаю. Какой-то невидимый живет. Див живет.
— Эх ты, храбрец! Какой-такой Див? Дивы только в сказках бывают.
— Тихо, — продолжал шепотом Рахмат, — он услышит… Он ночью кричит…
Посмеялся над трусишкой, но и мне стало страшновато. И очень любопытно. Кто же это там, на дне живет да еще кричит? Признаюсь, такое решение далось нелегко. Еще минуту назад я мог запросто подойти к колодцу, но теперь…
Над крышами выплыла луна.
Заскрипел под камнями сверчок.
Я все же подошел. Но в темноте ничего не разглядел. Было тихо-тихо. Разочарованный, отправился домой.
И тут вдруг из колодца мне вслед донеслось пронзительное и даже как-будто издевательское: кур-р-р!
Только что я обвинял Рахмата в трусости, а тут, и теперь стыдно признаться, припустил подальше от колодца.
Дома, однако, я снова почувствовал себя сильным.
Чего бояться? Ведь люди кругом!
Я отыскал отцовский трофейный фонарик-жучок и решительно двинулся обратно к колодцу.
На улице было пустынно…
А, будь что будет!
Вертанув ручку, я опустил ведро на дно, а сам осторожно стал спускаться по цепи. Лазил я отменно — на тутовнике натренировался. Фонарик лежал за пазухой. Метр, другой… Темно, жутко и зябко как-то… Цепь качнулась, подо мной плеснулась вода. Сердце замерло. Но ничего. Уперся спиной и ногами в стенки, давая отдых дрожащим рукам.