Мы даже привыкли к веселому щебету, писку.
А однажды на воскресенье мы уехали в город.
Когда же вернулись на дачу, комната показалась непривычно тихой.
Я поставил раздвижную лестницу и заглянул в гнездо-варежку. Ни самой ласточки, ни ее птенцов там не было…
Стало грустно.
Я вышел в сад.
Над черешнями и грушами чертили небо ласточки. Наверное, среди них были и наши птенцы… Попробуй узнай!
А ласточкино гнездо так и осталось висеть над лампочкой.
Мы его не стали разрушать: вдруг птицы на будущий год снова прилетят к нам?
К тому же гнездо похоже на маленькую люстру.
Кто еще может похвастать такой? Необычной. Ласточкиной…
УМНАЯ ПТИЦА
В июле начала поспевать слива. Она росла в конце сада — за вишенками и яблонями. Плоды, очень похожие формой на маленькие груши, стали покрываться сизо-голубой дымкой.
Как-то утром я отправился за дровами растопить баню — они были сложены в конце сада — и невольно остановился возле сливы: под ней на выгоревшей траве валялось несколько плодов. Я поднял одну сливу. Она была крупная, сочная, но посередине проклевана птицей. И другие плоды оказались с таким же «браком».
«Надо же, — усмехнулся я. — Дрозды или майнушки прежде хозяев успели полакомиться плодами».
Подумал я так и ошибся.
На рассвете мне понадобилось удилище, спрятанное за поленницей. И еще издалека на старой корявой сливе я увидел необычную птицу. С белой тюбетейкой на голове. Это был наш среднеазиатский дятел-желна. Зажав в расщелине коры сливу, он аппетитно долбил ее острым клювом.
Раз — клевок, два — клевок — и плод плюхнулся на землю. А дятел принялся за другую сливу. Я не мешал ему. Наблюдал. Так повторилось три или четыре раза. Затем пернатый зыркнул в мою сторону и сорвался с места — полетел в сторону гор.
Я подошел к дереву. Поднял сливу. Она также была проклевана. И мне стало все ясно: дятел трогал только червивые плоды. Но как он угадывал их среди здоровых, для меня это осталось загадкой.
Вот умная птица!
ПТИЦЫ-«САДОВОДЫ»
Если подниматься по утоптанной тропе в горы, оставляя внизу кишлак Шанибек из десяти-двенадцати домишек, можно попасть в ореховую рощу. Разрослась она по берегу сая — бурного и пенистого весной и тихого — видать на дне каждый камушек — летом.
Шумят огромные деревья на ветру, лопочут широкими листьями, перекликаясь со звоном воды.
Прячутся в кронах бронзовые плоды — пока еще в зеленых оболочках. Ждут кишлачные мальчишки с нетерпением, когда орехи созреют, чтобы полакомиться ими вволю. Можно орехами и поиграть.
А ну-ка, у кого ловкая рука и меткий глаз?
Но не только мальчишки предвкушают «ореховую» пору.
Ждут созревания плодов и дикие кабаны из заповедника, находящегося по соседству. Для них орехи тоже любимое лакомство. И прочная скорлупа под крепкими клыками рассыпается в стороны, как шелуха от семечек.
Не прочь попробовать орехов и вороны, откочевавшие на лето ближе к Северу. Но осенью они прилетят в самый раз — плоды созреют и от ветра сами будут падать в пожухлую траву.
Все это, конечно, будет.
Но кто, интересно, посадил ореховую рощу высоко в горах?
Однажды летом в Шанибеке я повстречался со старожилом этих мест Суннатуллой-ака, сельским учителем.
— Кто, говорите, посадил ореховую рощу? — переспросил он. — А никто… Птицы посадили!
— То есть как? — не понял я.
— Очень просто. Разве вы не наблюдали, как вороны осенью раскалывают орехи?
— Наблюдал. Поднимают их в небо и бросают на камни.
— Правильно. Но, видимо, не все орехи раскалываются. Теряются меж камнями, в травах… Проходят годы. Орехи прорастают. Появляются новые деревья… Так случилось и с этой ореховой рощей. Ведь раньше, лет тридцать назад, здесь не росло ни одной орешины. Их «посадили» вороны. Больше некому.
Глубоко осенью я снова бродил в ореховой роще. От прелого листа сильно тянуло йодистым запахом.
Было настороженно-чутко. Вершины уже белели снежными папахами. И вдруг в тишину ворвались хриплые вороньи крики. Серые птицы срывали с веток поздние плоды и уносили их, кто — в долину, кто еще выше — в горы… А потом кидали с неба на камни. «Посадки» продолжались…
ПЕРНАТОЕ БРАТСТВО
В середине сентября я вместе со школьниками помогал собирать виноград в одном из совхозов в предгорье Кураминского хребта.