7
— В общем, так, — сказал Борька, — высадку в принципе разрешаю. Пробы воздуха показали, что соотношение элементов атмосферы такое же, как на Земле. Средняя температура на четыре градуса выше.
— Это что же, командор, — спросил я, — значит, на экваторе плюс сорок восемь? Испечься можно.
— По-видимому, да, — изрек Борька. — Можно надеяться лишь на заболоченность и тенистость экваториальных лесов. Наш друг Шурри в несколько лучшем положении. Но мы ведь знали, на что идем, джентльмены? Второй Земли нам нигде не найти…
Русоволосые, широкоплечие, мы стояли у овального иллюминатора обреченного на гибель корабля и вглядывались со смутным волнением в очертания подплывающего бока планеты. Залитый золотистым сиянием, этот край Лориали был прекрасен. В белых тучах внизу бушевали синие грозы. Какие-то гигантские птицы, царапнув когтями по стеклу, пролетели мимо иллюминаторов.
— В космосе? Без воздуха? — усомнился Борька. — Не может быть.
— Точно, — сурово ответил Шурик. — Что ждет нас впереди, не знаю. Кстати, это с моего материка. Видел у них фиолетовые чешуйки? Мимикрия…
— Что берем с собой? — не вдаваясь в полемику, спросил я. — Скафандры, огнестрельное оружие, провизию, машины…
— Наши каплеобразные аэроны уже загружены, — сказал Шурик. — Они похожи на капли ртути, такой же непроницаемости и формы. Чуть приплюснутый шарик, покрашенный блестящей эмалью. Моя машина — фиолетовой ртути, твоя — светло-желтой, а Борькина — синей. В дорогу, друзья!
Мы молча склонились над картой.
— Вот этот маленький гористый островок — в самом центре Западного океана.
Видите? — указал пальцем Шурка. — Это будет место нашей встречи в случае опасности. Прощайте!
— Подожди! — сказал я. — А кто взорвет звездолет?
Тогда Борька встал. Мужеством и волнением дышало его матовое лицо. Он спокойно задернул шторы, взял из коробки ножницы, обернул их кольца полотенцем и, чуть расширив их острые концы, подошел к стене.
— Я взорву звездолет! — сказал он со странной улыбкой и всадил раскрытые концы ножниц в электрическую розетку.
Вспышка пламени, душераздирающий крик, темнота.
Вечное спокойствие космоса, душный мрак угольного мешка.
8
Пока мы чинили пробки, Борька цветной тушью обводил на большом листе ватмана контуры наших материков. Всего их оказалось четыре: северный фиолетовый — Шурика, западный оранжевый — Борькин, восточный зеленовато-розовый — мой. И еще один на самом крайнем западе — гигантский белый материк для колонизации, о существовании которого лориальцы еще не подозревали. Был и один маленький остров Гарантии, на котором мы собирались встречаться. Остальные острова, по тройственному соглашению, постановили стереть, чтобы не возбуждать нездоровых стремлений, и вообще потому, что это были просто белые коралловые рифы.
Когда мы вернулись наконец в каюту, Борькин ватман уже пылал всеми красками, которые способна создать человеческая фантазия. Трагически красивым был Шуриков материк. Гигантские массивы фиолетовых джунглей эффектно перемежались с белыми каемками тундры и с желтыми овалами саванны.
— Ну, не сносить мне головы, — сказал Шурка, бегло взглянув на свой континент. — От этой тундры за версту несет рептилиями. На смерть посылаете, братцы, на верную смерть. Не ожидал я от вас такой пакости.
— Чудак! — сказал я ему. — Да, может быть, лориальская тундра — самое приличное на планете место! Может, знатные лориальцы только и мечтают отдохнуть в этой тундре пару летних недель.
— Никакой знати у меня не будет! — уверенно заявил Шурик. — Это вы можете — организовать свою аристократическую республику, если хотите, а у меня в тундре будет берег общих городов.
— Что это еще за штука? — снисходительно усмехнулся Борька, разрисовывая мой континент.
— Идея века! — гордо ответил Шурка. — Никаких квартир, никаких шкафов, никакой собственности. Из личных вещей — только шкура на плечах. А жить будут, переходя из дома в дом, чтобы в жизни ни разу не переночевать дважды в одной и той же комнате.
— Ну и перебесятся все, — буркнул Борька, нежно-розовой полоской обводя берега моих зеленых озер.
Свой континент он оборудовал куда интереснее, чем наши. Края его были зелеными (это прибрежные болота), джунгли — желтыми и оранжевыми, а в центре, по форме напоминавшее Польшу, расстилалось белое пятно.