Шквалом накатили эмоции, и я чудом удержала слова на языке. Как же хотелось сказать «люблю», крикнуть, так, чтобы всем слышно было. Но, я была слишком благоразумна и горда, чтобы вот так унижаться. Поэтому просто поцеловала его – как хотела: неторопливо, наслаждаясь вкусом губ с терпким запахом шоколада, влажно облизывая кончик языка.
Данила выдохнул хрипло, крепко прижал к себе, потерся, и от этого движения потеряла остатки разума.
Он перенес меня в спальню, где раздел, целуя каждый оголившийся участок кожи. Шептал сладко, что сходил с ума без моего запаха и вкуса. Я молчала, позволяя ему все, все, чего так страстно желала сама. И кричала, как любила та – вторая моя сторона, дикая и невоспитанная, первобытная. Стонала, от чего кожа Даниила покрывалась крупными мурашками, а сам он закидывал голову к потолку и жадно, хрипло дышал, не прекращая двигаться. О, как я пульсировала вокруг него, как яростно, протяжно меня захлестывало – до слез, до одуряющих тягучих спазмов, что накрывали всю целиком. И я плакала, крича и сжимаясь. Так было снова и снова.
До тех пор, пока мы совершенно не вымотались.
Проснулась утром с улыбкой. С той самой глупой улыбкой всех удовлетворенных женщин, когда рядом посапывает любимый, и никуда не нужно идти – валяйся себе под боком дорогого мужчины, в ус не дуй.
Пошла готовить завтрак, пока Даниил досыпал, подобрала его одежду с пола, оставила на кресле в спальне. На кухне нашла забытый мобильный, что валялся на столе и как раз звонил – беззвучно, подъезжая к краю столешницы. Без всякой задней мысли взяла телефон, чтобы убрать подальше. Когда же взгляд упал на дисплей, мое глупое сердце на мгновение перестало биться. На одно единственное мгновение, после которого зачастило с утроенной скоростью. Заколотилось, грозя проломить грудную клетку и выскочить вон.
Ему звонила супруга.
Да, так и было написано: «Супруга».
Я отбросила трубку прочь, и она упала на потертый кухонный диван, продолжая вибрировать.
Данила встал минут через десять, а я все это время стояла и молча пялилась на давно умолкнувший мобильный.
- Ты женился? – спросила, когда отчим появился на кухне – умытый, собранный.
- Да, - ответил, скривившись.
Будто кислого съел. Я не поняла, от чего он гримасничал – от того, что женился, или потому, что я об этом узнала.
- Выметайся, - сказала, внезапно севшим голосом.
Горло спазмом свело.
- Мира, - нахмурился Даниил, - брось. Во-первых, я не собирался оставаться и уйду минут через десять, во-вторых, мужчине не пристало быть одиноким, особенно имея такой статус и положение, и да, я женился. Не понимаю, отчего ты злишься.
- Вон, - повторила я.
Прокаркала.
Данила усмехнулся, глядя на мое искаженное лицо, застывшую позу, покачал головой и, поцеловав меня напоследок в уголок рта, ушел.
«Не понимаю, отчего ты злишься». Чертов сукин сын.
Я согнулась пополам, едва за ним захлопнулась дверь, зарычала от бессильной злобы и боли, что накрыла с головой.
Он явился спустя девять месяцев – не поленился, нашел, чтобы снова заставить испытать всё – от бескрайнего наслаждения, до бесконечной, удушливой боли.
Явился, чтобы позвать домой. К новой, мать его, молодой жене.
Больше всего в тот момент мне хотелось исчезнуть с лица земли. Испариться. Перестать быть.
Я ненавидела Данилу так, что готова была убить голыми руками. И, чтобы избавиться от навязчивых идей, выпила седативного – убойную дозу, но помогло так себе.
А потом собрала вещи, распрощалась с немногочисленными приятелями, заказала плацкартный билет на край света и отбыла в пустоту, в никуда.
С одной только мыслью, бившейся в сознании – подальше, как можно дальше из этого города, где он смог найти меня.
***
Теплые, шершавые ладони сомкнулись на пальцах, отвлекая, вырывая из неуютных объятий прошлого.
Я боялась открывать глаза, потому что знала – стоит разлепить веки, как потекут бессильные слезы. Горькие и бесполезные. Жалкие.
Было больно. Чертовски больно вспоминать.
- Мирослава, - позвал Руслан.
Я открыла глаза, улыбнулась, поскольку гость сидел, сыто откинувшись на спинку стула. Утерлась небрежно и спросила:
- И как?
- Сытно, и слегка горько, - щурясь, ответил мужчина, - но мне… понравилось. Это не такое сладкое чувство, как я привык, но оно необычное. Пикантное – так у вас говорят?
Я засмеялась. Боже, мы сошли с ума. Определенно сошли с ума.
- Тебе нужно поесть, - Руслан подвинул в мою сторону пиалу с печеньем и заварочный чайник, совсем холодный.
Кивнула, послушно беря выпечку и наливая в чашку напиток. С трудом успела прожевать и сделать глоток, когда неодолимой тяжести сила смежила веки. И я отдалась теплым волнам, что кружили голову, сильным рукам, что бережно подхватили и унесли мое засыпающее тело в мягкую постель.
Утро началось с улыбки, что было приятным исключением. Открыла глаза, солнцу улыбнулась – оно тоже присутствием радовало не так часто, как хотелось бы. Вчерашние посиделки с инопланетным гостем уже не давили на сознание своей тяжестью. Было и было, осталось в прошлом.
Потянулась, повернулась на бок и застыла: с левой стороны постели на меня посматривали лукавые золотые глаза. Сам Руслан лежал поверх одеяла, в одежде, даже не сняв ботинок. И, надо признать, вид у него был слегка удивленный.
- Что такое? – спросила, подтягивая одеяло повыше.
Я также была одета во вчерашнюю майку и плотные леггинсы, но майка помялась, словно ее пожевал бегемот, и одна из бретелек съехала с плеча.
- Ты бормотала во сне, - сказал Руслан.
Тут следовало бы заметить, что лежать в одной постели с незнакомцем было слегка неловко. Руслан являлся мужчиной видным, даже красивым, а теперь – когда исчезла его показная грубость, ничего черты не искажало и не портило. И эта наша женская натура – та самая, которая хочет всегда выглядеть на «все сто», даже для незнакомого мужчины, даже для прохожего, вдруг дала о себе знать. Я представила, что волосы сейчас страшно всколочены, кожа на лице со следами швов от подушки (обещала ведь выкинуть эти тонкие наволочки к чертовой бабке) и ужаснулась. Нет, нельзя показываться в таком виде даже инопланетному существу, хотя у него могут быть весьма своеобразные вкусы. Да.
- И что? – на ходу переспросила, выпутываясь из пододеяльника.
- На большинстве планет, где мне пришлось побывать, во снах разговаривают только пророки, - сказал Руслан, когда я уже направлялась в ванную.
Обернулась, пожала плечами:
- Да? А у нас – каждый пятый.
Когда вышла из душа и явила себя посвежевшей, Руслан сидел за кухонным столом и посматривал в окно.
- Расскажи о себе, о своей расе, - попросила я, разбивая яйца на раскаленную сковородку.
Зашкварчало, по кухне сразу расплылся запах, от которого желудок встрепенулся.
Гость повел носом, моргнул. Сейчас из его глаз пропало золото, сменившись привычной бледноватой голубизной.
- Мы кочевники – мотаемся по мирам, - пожал плечами Руслан.
Я ждала продолжения, но его не последовало. Разлив кофе по чашкам, обернулась, поставила одну ему.
- И, все? Или нельзя рассказывать?
- Почему же, можно. Просто ты вряд ли поймешь, - ответил гость и сделал большой глоток.
- Попробуй, - склонив голову набок, попросила я, - любопытно же.
- Планета, на которой я родился – пуста. Там никого и ничего нет. Просто равнина, из которой раз на тысячелетие или около того, рождается такой вот «кто-то», - Руслан махнул рукой, показывая на себя, - не знаю, сколько нас – десяток или сотня, может, тысяча. Я только одного встретил, но не здесь. Он, как и я, возник из ничего. Сразу – взрослым, разумным, понимающим языки, с зарождающимся голодом. И как только голод стал невыносимым, началось путешествие, - мужчина допил кофе, посмотрел на меня и усмехнулся.
Да, понятного мало. Но, кто сказал, что все существа во Вселенной подобны нам.
- Ты что, просто летишь на другую планету? Ну, кушать там – ужинать, завтракать, - я покачала недоуменно головой, ожидая ответа.