– И чем это вы все занимаетесь? – спросила Кэрол.
При этих словах Фрэнсис повернулся достаточно, чтобы она увидела: он не брился несколько дней.
– Жакрой проклятую дверь, а? – раздраженно произнес он.
Возможно, он так говорил, поскольку в зубах у него торчала сигарета, но Кэрол боялась, что скорее из-за того, что Фрэнсис пьян.
Она закрыла дверь и встала перед ней, скрестив руки.
– Я требую объяснений, – сказала она. – Я жду.
Пол шлепнул картами по столу и живо подтянул к себе кучку денег. После чего вынул сигару из своего мальчишеского рта и заявил:
– Можешь продолжать ждать, если только ты не пришла, наконец, обсудить условия. У нас забастовка.
– Забастовка! – воскликнула Кэрол.
– Забастовка, – подтвердил Пол. – У нас у всех. Я распустил многотысячный каст сразу после последнего сна. Мы хотим условия труда получше и кусок пирога побольше.
Он одарил Кэрол вызывающей и не слишком приятной усмешкой и снова засунул сигару в рот – в рот, который был не таким уж и мальчишеским, когда Кэрол присмотрелась. Пол был старше, чем она думала, и всё его лицо рассекали маленькие циничные морщинки.
– Пол – наш руководитель профсоюза, – сказала Марта.
К удивлению Кэрол, Марта оказалась довольно молодой – с рыжеватыми волосами и хмурым добродетельным видом. Когда она продолжила, в ее голосе зазвучали слезы:
– У нас есть права, знаешь ли. Условия, в которых приходится жить многотысячному касту, ужасающи, и сны следуют один за другим, и у нас совсем нет свободного времени. И мы к тому же не получаем удовлетворения от работы. У нас с Полом такие отвратительные роли!
– Презренные статисты, – сказал Пол, занятый раздачей карт. – Мы протестуем против того, что нас убивают почти в каждом сне. Многотысячный каст расстреливают в каждой финальной сцене, и они не только не получают компенсации, но и вынуждены тут же вставать и сражаться весь следующий сон.
– И нам никада не пажваляют выпитьщ, – вставил Бимбо.
Кэрол поняла, что он мертвецки пьян. Его нос стал фиолетовым, а седые волосы казались влажными.
– Тошнит от крашной воды. Пришлошь украшть фрухты иж шна о Жачарованном Шаде, шобы жделать шначала вино. Теперь делаю вишки. Эт лушше.
– И ты ничего нам не платишь, – прохныкала Марта. – Приходится брать за наши услуги вознаграждение, какое можем.
– Тогда где вы взяли все эти деньги? – вопросила Кэрол, указав на большую кучу перед Полом.
– Сцена с арабскими сокровищами и тому подобное, – ответил Пол. – Пиратские запасы. Большая часть этого – просто раскрашенная бумага.
– Я хочу признания, – вдруг громко и невнятно произнес Фрэнсис. – Я играл девяносто девять разных героев, но ни единого словечка похвалы ни на одной подушке или кувшине, – он грохнул по столу. – Эксплуатация! Вот что это такое!
– Да, мы все хотим, чтобы в следующем сне стояли наши имена, – сказал Пол. – Мелвилл, будь добр, отдай ей наш список жалоб.
– Мелвилл – наш секретарь Забастовочного Комитета, – сказала Марта.
Фрэнсис снова грохнул по столу и крикнул:
– Мелвилл!
И все остальные тоже закричали:
– МЕЛВИЛЛ!
Пока Мелвилл, наконец, не повернулся от плиты, в одной руке держа кастрюлю, а в другой – лист бумаги.
– Не хотел испортить помадку, – извиняющимся тоном сказал Мелвилл и протянул бумагу Кэрол. – Вот, моя дорогая. Это была не моя идея, но мне не хотелось подвести остальных.
К этому моменту Кэрол стояла, прислонившись спиной к двери и заливаясь слезами. Похоже, этот сон станет кошмаром.
– Люси! – в отчаянии воскликнула она. – Люси, ты тоже в этом участвуешь?
– Не тревожь ее, – сказала Марта, которую Кэрол начала сильно недолюбливать. – Люси достаточно страдала. С нее хватит ролей, которые превращают ее в игрушку и собственность мужчин. Не так ли, милая? – обратилась она к Люси.
Люси подняла взгляд.
– Никто не понимает, – сказала она, скорбно уставившись в стену. – Ненавижу Фрэнсиса. А мне всегда приходится выходить за него замуж и жить с ним долг-ик-долго и счастливо.
Неудивительно, что это разозлило Фрэнсиса.
– А я ненавижу тебя! – проревел он, подпрыгнув.
Стол с грохотом перевернулся – стаканы, деньги, карты и свечи вместе с ним. В последовавшей ужасающей неразберихе во тьме дверь за спиной Кэрол каким-то образом распахнулась, и она выскочила наружу так быстро, как могла…
…И обнаружила, что снова сидит в шезлонге на солнечной террасе. В руке она держала бумагу, а зонтик болтался возле ног. К ее раздражению, кто-то пролил на ее голубое платье нечто, похожее на помадку, и оно осталось длинной липкой полосой.
– Tonino! Vieni qui![7] – позвал кто-то.
Кэрол подняла взгляд и обнаружила, что мимо Крестоманси, который пытался собрать сломанный шезлонг, проталкивается толпа людей и спешит вниз по лестнице с террасы. Вначале Кэрол не могла понять, кто эти люди, пока не заметила мелькнувшего среди них Фрэнсиса, а потом – Люси, которая одной рукой вцепилась в бутылку, а другой – в руку Нормана, того человека, которого Кэрол встретила первым, сидящим на ящике. Она предположила, что остальные – многотысячный каст. Она всё еще пыталась представить, что произошло, когда Крестоманси бросил сломанный шезлонг и остановил последнего проходившего по террасе человека.
– Прошу прощения, сэр, – произнес Крестоманси. – Не возражаете кое-что объяснить, прежде чем уйдете?
Это был Мелвилл, по-прежнему в кухонном фартуке. Длинной злодейской ладонью он разгонял дым от кастрюли и с ужасно скорбным выражением на длинном злодейском лице смотрел на свою помадку.
– Похоже, она испорчена, – сказал он. – Хотите узнать, что произошло? Что ж, думаю, начал всё многотысячный каст – где-то в то время, когда Люси влюбилась в Нормана, так что, вероятно, начал Норман. В общем, они стали жаловаться, что никогда не получают возможности быть настоящими людьми, и Пол услышал их. Понимаете, Пол очень амбициозен, и он знал, как и все мы, что Фрэнсис на самом деле не создан быть героем…
– Действительно. У него слабый подбородок, – согласился Крестоманси.
Кэрол задохнулась и собиралась уже запротестовать – и ее протест в тот момент был бы полон слез, – когда вспомнила, что покрытый щетиной подбородок Фрэнсиса действительно выглядел маленьким и дрожащим под сигарой.
– О, вы не должны судить по подбородкам, – сказал Мелвилл. – Посмотрите на мой. А я не больше злодей, чем Фрэнсис герой. Но в Фрэнсисе есть раздражительность, и Пол сыграл на этом с помощью Бимбо и виски, а Люси в любом случае была на стороне Пола, потому что она терпеть не может, когда ее заставляют носить платья с оборками и жеманно улыбаться Фрэнсису. Они с Норманом хотят заняться сельским хозяйством. А Марта – на мой взгляд, очень легкомысленная девушка – присоединилась к ним, потому что ненавидит обязанность убирать декорации в столь короткие сроки. Так что они все пришли ко мне.
– И вы держали оборону? – спросил Крестоманси.
– Всё время в течение «Калеки из Монте-Кристо» и «Арабского рыцаря», – признал Мелвилл и легким шагом пересек террасу, чтобы поставить кастрюлю на перила. – Понимаете, я люблю Кэрол и готов быть хоть тремя злодеями за раз, если это то, чего она хочет. Но когда она начала сон на Ярмарке сразу после «Лондонского тирана», мне пришлось признать, что все мы крайне перегружены. У нас совсем нет времени побыть собой. Ой-ой, – добавил он, – кажется, многотысячный каст готовится устроить дебош.
Крестоманси подошел и оперся на перила, чтобы посмотреть.
– Боюсь, так, – сказал он. – Как думаете, почему Кэрол заставляет вас так тяжело работать? Честолюбие?
Из города теперь доносился такой шум, что Кэрол не выдержала и тоже подошла посмотреть. Большая часть многотысячного каста направлялась прямо к пляжу. Они радостно вбегали в воду, таща за собой маленькие купальные кабинки на колесиках или просто отбрасывая одежду и погружаясь. Это вызвало громкий протест со стороны постоянных отдыхающих. Еще больше возмущенных криков доносилось от главной площади за казино, где многотысячный каст хлынул в изысканные кафе, громко требуя мороженое, вино и лягушачьи лапки.