У него был сухой резкий голос, который отрывисто приказал:
– Выбирайтесь. И поторопитесь.
Пока Кот и Тонино послушно вылезали наружу, оказавшись на длинной улице из старых полуразрушенных домов – все они немного отличались друг от друга, как коттеджи, построенные для городка, – человек в черной мантии протянул кучеру золотую монету.
– Зачарована, чтобы вернуть вас обратно, – пробормотал он.
Сложно было понять, разговаривает он сам с собой или с кучером, но кучер всё равно с величайшим уважением коснулся шляпы приветственным жестом, щелкнул кнутом и поехал прочь, скрипя и грохоча. Кэб удалялся от них по полуразрушенной улице будто рывками, и после каждого рывка разглядеть его становилось сложнее. Еще не достигнув конца улицы, он рывком полностью исчез из вида.
Они таращились ему вслед.
– Почему это произошло? – спросил Тонино.
– Принадлежит будущему, не так ли? – резко ответил обезьяноподобный человек.
И опять же – он мог разговаривать и сам с собой. Но затем он, видимо, заметил их.
– Пошли. Никаких глупых вопросов. Не каждый день я нанимаю двух подмастерьев из богадельни. И я хочу, чтобы вы заслужили свое содержание работой по дому. Пошли.
Он повернулся и поспешил в стоявший рядом дом. Озадаченные, они прошли следом – через некрашеную парадную дверь, которая с хлопком закрылась за ними, в темный деревянный коридор. За ним находилась большая комната, которая была гораздо светлее благодаря ряду грязных окон, выходивших на кусты. Когда человек-обезьяна быстро провел их через нее, Кот опознал место как мастерскую мага. Она источала запах магии и драконьей крови, а почти по всему полу были нарисованы меловые символы. У Кота возникло мучительное чувство, что он должен бы знать, для чего предназначены большинство символов, и что они немного не в том порядке, к которому он привык, но, когда он подумал об этом, символы потеряли для него смысл.
Главное, что он заметил – ряд звездных диаграмм вдоль стены. Их было восемь, каждая последующая новее предыдущей: начиная от старой коричневой слева и заканчивая белой недавно нарисованной справа, после разрыва, где была сцарапана девятая диаграмма.
– Отказался от нее. Слишком хорошая защита, – заметил человек-обезьяна, когда Кот посмотрел на разрыв.
И опять же, возможно, он разговаривал сам с собой, поскольку он тут же развернулся и открыл дверь в конце комнаты.
– Пошли, пошли, – рявкнул он и поспешил вниз по уходившим вбок каменным ступеням в холодный каменный подвал под домом.
Поспешив следом, Кот успел только подумать, что последняя диаграмма – та, которая после сцарапанной – выглядит как-то неприятно знакомой, когда человек-обезьяна развернулся к ним внизу лестницы.
– А теперь, – сказал он, – как вас зовут?
Это казалось абсолютно разумным вопросом, но они дрожали, стоя на ледяных плитах, и смотрели то на него, то друг на друга. Ни один из них не имел ни малейшего представления.
Человек вздохнул от их глупости.
– Слишком много забывчивости, – пробормотал он в той манере, из-за которой казалось, будто он разговаривает сам с собой. Он указал на Кота и спросил Тонино: – Хорошо. Как его зовут?
– Э-э, – произнес Тонино, – его имя что-то значит. На латыни, кажется. Феликс или что-то вроде того. Да, Феликс[3].
– А его как зовут? – спросил человек Кота.
– Тони, – ответил Кот.
Это имя не казалось ему совершенно правильным – не больше, чем Феликс, – но он не в состоянии был подойти к истине ближе.
– Его зовут Тони.
– Не Эрик? – резко произнес человек. – Который из вас Эрик?
Оба покачали головами, хотя у Кота мелькнула слабая мысль, что имя означало редкий вид вереска[4]. Эта мысль была такой идиотской, что он немедленно отбросил ее.
– Отлично, – резко произнес человек. – Тони и Феликс, вы теперь мои подмастерья. В этой комнате вы будете есть и спать. Там найдете матрасы, – он указал коричневой волосатой рукой в сумрачный угол. – В этом углу находятся метлы и совок для мусора. Я требую, чтобы вы подмели эту комнату и приложили все силы, чтобы навести здесь порядок. Как только закончите, можете разложить матрасы.
– Пожалуйста, сэр… – начал Тонино.
Он испуганно замолчал, когда старое небритое обезьянье лицо повернулось и уставилось на него. А потом сказал явно не то, что собирался сказать изначально:
– Пожалуйста, сэр, как мы должны к вам обращаться?
– Меня знают как Мастера Паукка, – резко ответил человек. – Вы будете обращаться ко мне: Мастер.
Имя вызвало у Кота короткий холодный приступ тревоги. Он отнес его к тому, что старик с обезьяньим лицом уже сильно ему не нравился. От него исходил запах – старой одежды, затхлости и болезни, – который напоминал Коту о… о… о чем-то, что он не мог по-настоящему вспомнить, и от чего становилось страшно и не по себе. Чтобы прогнать эти ощущения, он сказал то, что на самом деле собирался сказать Тонино:
– Сэр, мы еще не обедали.
Круглые обезьяньи глаза Мастера Паукка моргнули в сторону Кота.
– В самом деле? Что ж, возможно, вы получите еду, как только подметете и приберете эту комнату.
С этими словами он повернулся и побежал наверх по каменной лестнице к двери, его затхлое черное пальто при этом взвилось вихрем. Наверху он остановился.
– Не пытайтесь использовать магию, – сказал он. – Я не потерплю здесь ничего подобного. Никаких глупостей. Это место находится во временном отрезке, отделенном от всех остальных времен, и вы должны вести себя здесь примерно.
Он вышел за дверь и закрыл ее за собой. Они услышали, как с другой стороны прочно опустился засов.
Эта дверь была единственным выходом из подвала. В каменных стенах было только одно высоко расположенное окно, плотно закрытое и слишком грязное, чтобы сквозь него что-то разглядеть, из которого лился скудный серый свет. Кот с Тонино уставились на дверь, на окно, а потом друг на друга.
– Что он подразумевал под не пытаться использовать магию? – спросил Тонино. – Ты можешь использовать магию?
– Не думаю, – ответил Кот. – А ты?
– Я… Я не могу вспомнить, – несчастно произнес Тонино. – У меня в голове пусто.
То же самое происходило с Котом каждый раз, когда он пытался думать об этом. Он ни в чем не был уверен, в том числе, почему они здесь и должен ли он испытывать страх или просто тоску. Он ухватился за две вещи, в которых был уверен: Тонино младше него, и Кот должен заботиться о нем.
Тонино дрожал.
– Давай найдем метлы и начнем подметать, – сказал Кот. – Это нас согреет, а когда мы закончим, он даст нам что-нибудь поесть.
– Возможно, даст, – уточнил Тонино. – Ты веришь или доверяешь ему?
– Нет, – ответил Кот. Было что-то еще, что совершенно выветрилось из его помутненного рассудка. – Лучше не давать ему повод не кормить нас.
В углу рядом с лестницей они нашли две потрепанные метлы и совок с длинной ручкой. Вместе с кучей поразительно разнообразного хлама: ржавые жестяные банки, затянутые паутиной доски, тряпки, настолько старые, что превратились в груды грязи, трости, разбитые кувшины, сачки, удочки, половина каретного колеса, сломанные зонтики, часовые механизмы и вещи, которые сгнили слишком сильно, чтобы можно было догадаться, чем они когда-то были. И они приступили к уборке комнаты.
Не сговариваясь, они начали с того конца, где располагалась лестница. Этот конец был чище. Оставшуюся часть комнаты заполнял хаос расщепленных старых верстаков и сломанных стульев, нагромождение которых становилось всё больше по мере приближения к дальнему концу, где стена целиком была завешена паутиной, более толстой и пыльной, чем Коту представлялось возможным. Кроме того, рядом с лестницей они могли слышать, как Мастер Паукк скрипит и бормочет в комнате наверху, и было разумным предположить, что он тоже может их слышать. У обоих засело в голове, что если он услышит, как они по-настоящему усердно трудятся, он может решить принести им что-нибудь поесть.
Казалось, они подметали несколько часов. Наименее вонючие старые тряпки они использовали для протирания пыли. Кот нашел старый мешок, в который они шумно запихивали пыль, паутину и разбитое стекло. Они стучали метлами. Тонино с потрясающим грохотом вытащил еще одну кучу хлама из другого угла и нашел среди нее матрасы. Грязные комковатые штуковины, настолько влажные, что на ощупь чувствовались мокрыми.