Великим при всей его противоречивости. Конечно, великим, а каким еще? Так говорит шевалье де Сент-Эрмин, а значит – Дюма. В своем последнем романе.
«Он сидел в глубине справа, в зеленом мундире с белыми обшлагами, с орденским знаком Почетного легиона. Его лицо, бледное и болезненное, но прекрасное, словно с античного барельефа, казалось грубо вытесанным из глыбы мрамора и сохранившим его желтоватый оттенок».
Это не из романа, это воспоминания тринадцатилетнего подростка, сына наполеоновского генерала, который впервые увидел императора. «Прекрасное лицо с античного барельефа…» Вот что такое романтизм.
Отец Виктора Гюго – тоже генерал наполеоновской армии. Еще двух знаменитых романтиков объединяет то, что они ровесники.
Все обожают совпадения в истории, хотя чаще всего ничем иным, кроме как совпадениями, они и не являются. Дюма и Гюго, к примеру, очень разные люди. Дюма вырос в бедности и не получил толкового образования. Гюго – выходец из вполне обеспеченной семьи, который с детских лет мог развивать свои таланты, а их было немало.
Дюма – сибарит, обожавший жизнь во всех ее проявлениях. Гюго – человек более сдержанный, хотя оба питали большую слабость к женщинам, и здесь, пожалуй, Дюма более «успешен». Зато по части тщеславия Гюго, как ни странно, заметно превосходит любившего хвастаться Дюма.
И вот еще. Дюма по большому счету далек от «реальной политики», Гюго занимался ею очень активно. Писатель был непримиримым противником Наполеона III, он вел борьбу с ним еще тогда, когда племянника великого императора звали Луи Наполеон Бонапарт и он занимал пост президента Франции. После переворота 1851 года Гюго бежал из страны и написал знаменитый памфлет «Наполеон малый». Едкий, злой. Но нас интересует его отношение к «Наполеону большому».
Виктор Гюго, пожалуй, самая значительная фигура в истории французского романтизма. Я говорю не о таланте, здесь можно спорить, а о вкладе в само направление. С точки зрения идей, стиля, Гюго – наиболее последовательный из романтиков. И это при том, что на писателя, драматурга и поэта сильнейшим образом влияла политическая жизнь, а она в первой половине XIX века во Франции была весьма бурной.
Менявшиеся политические предпочтения Гюго дают возможность выделять периоды в его творчестве, а какой историк не ценит хронологию? Поразительно другое. Гюго был убежденным роялистом, потом стал умеренным, затем превратился в критика монархии и все время… оставался романтиком.
Наполеон интересовал его с детских лет. Во время «Ста дней» он уже подросток, а его отец, кстати, сразу переходит на сторону бежавшего с Эльбы императора. Это не сильно навредило ему в дальнейшем, в «кампании Ватерлоо» он не участвовал. А юный Гюго слушает и наблюдает. Дух противоречия, верный спутник Гюго от рождения до смерти, как раз тогда поселяется в нем.
В двадцать с небольшим он напишет несколько од и стихотворений о Наполеоне. «Моему отцу», «Два острова», «Проклятия»… Создаст невероятно романтический образ.
Обожаемый и проклинаемый! Наполеон Гюго… Он ненавидит его за «пролитую кровь» (Гюго вообще пацифист) и не может не восторгаться «добытой славой». Вот она, двойственность, свойственная многим романтикам. Только у Гюго чем дальше, тем больше восторгов.
Считается, что эволюцию творчества Гюго легче всего проследить на примере его пьес. Наверное, так оно и есть. Пьесы имели шумный успех, однако где, кроме Франции, сейчас ставят «Рюи Блаза» или «Эрнани»? Все хорошо во времени и ко времени. У Гюго есть романы на века – «Собор Парижской Богоматери» и «Отверженные». А в «Отверженных» есть описание битвы при Ватерлоо, которое до сих пор волнует не только читателей, но и историков.
«Прохожий выпрямился, сделал несколько шагов и заглянул за изгородь. На горизонте, сквозь деревья, он заметил пригорок, а на этом пригорке нечто, похожее издали на льва.