Среди нас — и те, кто не вернулся. И говорим мы о них как о живых...»
«Интервью с участником делегации воинов Латышской стрелковой дивизии Диной Зауре.
Корреспондент. Вы, прославленный снайпер, участвовали в освобождении нашего района от фашистского ига?
Д. Зауре. Да. Только моя доля тут невелика. Вот мои товарищи... Например, Ливия Лоце вынесла из-под огня более ста раненых; еще одна, санинструктор Малда Грубе, сама тяжело раненная, перевязывала раненых, ухаживала за ними; автоматчица Марите Осе подняла солдат в атаку...
Корреспондент. Простите, я вас перебью. Ведь на вашем счету восемьдесят девять врагов. Разве это мало? Если бы каждый...
Д. Зауре. Извините, теперь перебью вас я. В том, что я делала, нет ничего особенного. Это долг солдата. На фронте не сидят сложа руки.
Корреспондент. Чем вы занимаетесь теперь? Довольны ли жизнью?
Д. Зауре. Самое большое счастье для ветерана войны — мирное небо. С работой мне повезло. Много лет проработала ткачихой, сейчас я мастер-наставник. Мне дороги мои девушки, быстрые, как их челноки. Я радуюсь, когда их ловкие пальцы проворно связывают нить. Я учу их ценить труд, гордиться своим мастерством. Трудящийся человек не может жить без своей гордости. Работать надо с полной отдачей, не думая, сколько получишь за это в день зарплаты».
«От кого-то Лена узнала, что я на десять дней уезжаю. Она давно у меня не появлялась, а тут попросила оставить ей ключи от комнаты.
— У тебя же своя квартира.
— А сейчас мне нужна твоя.
Что ж, оставила. А вернувшись, пожалела о своей уступке. В комнате царил хаос. Грязная посуда, пустые бутылки, окурки. На диване — неубранная постель.
Поинтересоваться у соседей тем, что здесь происходило, я постеснялась. Да они вряд ли знали: жизнью других они не интересуются.
Пришлось чистить, скрести, мыть. Сказалась ли трудная поездка или приступ гнева при виде грязной комнаты, но я заболела. Колет в сердце, немеет левая рука. Саднит некогда пораненный лоб. Хорошо, что у меня два выходных. Отлеживаюсь, читаю, выписываю то, что очень нравится. Читаю Сухомлинского, гениального педагога, у которого все должны учиться. Разве не прекрасно сказано: «Возлагать все надежды на то, что зло пресечет кто-то другой, просто недостойно. Больше того: если ты закрываешь глаза на зло, утешаешь себя мещанской истиной «Моя хата с краю», ты сам делаешь себя беззащитным перед злом.
Помни, чем чаще стремишься ты уклониться от сражения со злом, тем чаще ты подвергаешься нападению, и тебе приходится защищаться. Настоящий человек должен быть нравственно наступающим, непримиримым и несгибаемым».
«Ригас Балсс»: «Дружинникам много помогает ветеран войны кавалер двух орденов Славы Дина Зауре. В районе текстильного комбината резко упало количество нарушений общественного порядка».
«Я снова воюю, и даже на два фронта.
После возвращения моего из поездки ко мне несколько раз заходил какой-то неприятный тип. Он не из длинноволосых, лохматых и грязных. Наоборот, с головы до ног вылощен, коротко острижен.
— Я подожду Рамону, — не терпящим возражений голосом говорит он, без стука войдя в комнату часов в десять вечера, и, не сняв пальто, разваливается в кресле.
— Никакой Рамоны тут нет.
— Это мне, мамаша, лучше знать.
Время идет. Лена, конечно, не является. Пробую расспросить парня, что да как. Он хмуро молчит. Потом, словно через силу, цедит: «Не люблю, мамаша, когда слишком интересуются моей персоной».
Я устала. Пора спать. А незваный гость и не помышляет об уходе.
— Мне время спать.
— На здоровье.
Он просиживает всю ночь. И я, разумеется, тоже.
К семи утра я собираюсь на работу. А он все сидит, даже не меняя позы. Потом неожиданно вскакивает, бросает стальным голосом: «Пойду. Только предупредите свою дочку, что я не терплю обмана».
Через пару дней он появился снова. Приказал:
— Немедленно разыщите Рамону!
— Мне она не нужна.
— Тогда я буду ждать ее здесь.
Снова была бессонная ночь. Но он не ушел и утром.
Надо было пригрозить ему милицией, вызвать участкового, но я испугалась за Лену. Вдруг она чем-то связана с этим парнем?
Я поехала к ней. Квартира заперта. Оттуда — в ателье, где она работала приемщицей... В конце концов разыскала ее у одной из подруг.
— Почему ты не живешь дома?
— Да приклеился один тип.
У нее чудесные голубые глаза, чистые, наивные, как у невинного ребенка. И в мое сердце входит острая жалость.