В кают-компании были накрыты четыре продолговатых стола. Преобладала зеленая керамика и крахмальные скатерти с салфетками салатного цвета.
— Прошу, — пригласил Берзиньш, указав Ивете место рядом с собой, за крайним столиком. Сам капитан уселся во главе его. И моряки, стоявшие кучками, о чем-то разговаривавшие, тоже расселись, испросив капитанского разрешения.
— Это чиф, это секонд, а это — «дед»... — представил Берзиньш.
Ивета наклонила голову, моряки поочередно поклонились, вставая. Капитан взял вилку, пришли в движение и другие вилки и ножи. «Что за воспитанное общество, едят как на банкете ученых! А еще это напоминает патриархальную семью, где без воли отца даже волос не упадет с головы, — подумала Ивета. — Да, во главе стола сидит Хозяин, Отец, сигналу которого подчиняются и взрослые сыновья, и прочие родственники мужского пола».
...Теперь, уважаемые читатели, по всем литературным законам автору следовало бы рассказать о тех, кто вместе с Иветой и капитаном завтракает в салоне. И если автор не сделает этого, критика упрекнет ее в том, что в рассказе не хватает главного. Однако на этот раз автор хочет рискнуть и не писать о блондинах, брюнетах, шатенах, худых и плотных, молодых и старых во множественном числе. Потому что рассказ этот — только о двух, о двух свободных людях, Ивете Берг и Ансисе Берзиньше, а в судовом списке на сегодня числится тридцать два человека. Попробуй справиться со всеми!
Завтрак закончился. Ивета закурила очередную сигарету. Предложила и соседям по столу. Они отказались. В их глазах были осуждение и снисходительность. Кто-то взглянул на капитана; тот сделал вид, что ничего не заметил. Один за другим офицеры вставали из-за стола, поворачивались к капитану: «Разрешите идти?» — снова кланялись Ивете и уходили по своим делам: кто собираться на вахту, кто отдыхать после нее.
— Сейчас я хотела бы раздать опросные листки, — деловито проговорила Ивета. Сегодня она была в зеленых брюках и зеленой, в клетку, спортивной блузе. Тонкую талию охватывал широкий кожаный пояс. Она могла позволить себе это: талия ее никогда не увеличивалась в объеме и, наверное, теперь уже на все времена останется по-девически тонкой.
— Хотел бы дать вам совет, — тоже очень деловито ответил капитан. — Попытайтесь облазать судно сверху донизу. Ознакомьтесь с рабочими местами, условиями жизни. Тогда и людей понять вам будет легче, и вопросы станут конкретнее. — Он подозвал собиравшегося выйти офицера:
— Жодзиньш, проводите, пожалуйста, ученую. Это второй штурман Лаймон Жодзиньш, — представил он. — Как говорят русские, прошу любить и жаловать.
Ивета в сопровождении Жодзиньша, ведавшего на судне грузом, спускалась все ниже и ниже.
— Я вас не задерживаю? — озабоченно спросила она.
— Да нет. Одним делом больше или меньше... Мы еще не пришли в себя после порта. Разные контролеры. Оформление документов. Все идут и идут — портовый надзор, санитарно-карантинная служба, пограничники, таможенники. Последние три часа перед отходом все бегают в мыле.
— Работа требует больших знаний?
— У всех офицеров судна высшее образование. Даже матросы со средним, не говоря уже о «мореходке».
У машинного отделения их поджидал, широко улыбаясь, первый гид Иветы, механик Антонов.
...Мне думается, дорогие читатели, что нет надобности занимать ваше внимание описанием машинного отделения. Автор сама путешествовала на «Ро-Ро» (так называются суда-контейнеровозы: «роллз ин, роллз аут» — «погрузи, выгрузи») и может подтвердить, что машинное отделение похоже на огромный цех солидного завода и в нем стоит оглушительный шум, так что без специальных наушников работать здесь невозможно, и не только работать, но и просто находиться тут нельзя, уши сразу глохнут. Здесь есть уникальные автоматы, обслуживать которые под силу только квалифицированным инженерам. Хозяйничает внизу «дед» — старший механик. Тут к месту разъяснить, что чиф — это старший помощник капитана, а секонд — второй помощник. Капитана, по английской моде, моряки называют мастером. Но, разумеется, только между собой.