Затем Карина завоевала кухню, правду говоря — просочилась туда, прокралась «троянским конем».
Меню у нее было тщательно продумано, и она чувствовала себя победительницей, когда профессор, с аппетитом съев приготовленное ею блюдо, хвалил и еду, и повариху.
— Но это лакомство, вероятно, секрет фирмы? — уписывая жаркое, интересовался ублаготворенный профессор.
— Да, я сама это придумала. Покойному очень нравилось... — и по щеке Карины сползала большая слеза. — Только к нему нужен глоточек коньяку, тогда вкус делается еще лучше. Если вы не возражаете, профессор, я вчера разбирала стол мужа и случайно обнаружила непочатую бутылку «Камю»...
Находясь в прекрасном расположении духа, можно ли противиться искушению? Карина налила супругам по большой рюмке, а себе — наперсточек.
— Нет, нет, — не поддалась она на уговоры. — Пригублю только ради компании, а вообще я совсем не пью, — и она смущенно потупилась.
Стыдливость, девическое смущение — тоже не последние средства воздействия. Когда к Вардаунисам приглашали гостей, Карина занималась стряпней на кухне, и ее приходилось долго уговаривать, прежде чем она присаживалась к столу. Садилась она всегда рядом с Мальвиной, и тогда даже совершенный тупица мог невооруженным глазом увидеть, насколько Карина превосходит профессоршу.
Принятие пищи превратилось в доме Вардаунисов в своего рода маленькие празднества; профессор не скрывал, что ему по вкусу и красиво накрытый стол, и разнообразие блюд.
— Теперь я за столом отдыхаю, — с улыбкой признавался он.
Улыбалась и Мальвина: ей было хорошо, раз хорошо было мужу.
«Чудесно! — торжествовала Карина. — Только терпение, главное — не торопиться. Семь раз отмерить — и лишь тогда отрезать!»
От какого-либо вознаграждения за свои услуги она, разумеется, отказывалась, заставляя супругов испытывать еще более глубокую благодарность. Мальвина подносила ей дорогие, но безвкусные подарки. И вот однажды сам профессор, сам Язеп Вардаунис привез ей из заграничной командировки настоящее замшевое пальто.
— На твою фигуру, Мальвина, не было, — оправдывался он, но жена и не думала обижаться. Напротив: наконец-то они хоть как-то отблагодарили Карину! А Карине представился случай нежно поцеловать профессора — так, чтобы он почувствовал, как гладка и нежна ее щека, как пахнут волосы, как тепла шея.
И когда она, чуть-чуть играя в благодарную девчушку, прижалась к чужому мужу, Мальвине вдруг показалось, что крохотная рыбка прилипла к киту: их так и зовут — «прилипалами», об этом Мальвина читала в журнале «Вокруг света». Но это ее не беспокоило. Язеп, известный ей со школьной скамьи, никогда не позволял себе ничего такого, а теперь, в шестьдесят лет, не позволит и подавно.
Немало труда пришлось затратить Карине, чтобы одолеть курсы шоферов: знания никак не укладывались в ее маленькой головке. Но она очень старалась, так как умение не только хорошо водить автомобиль, но и сделать при случае несложный ремонт занимали видное место во взлелеянном ею великом плане на будущее.
— Мальвина водит слишком неуверенно, — как-то намекнула она профессору. — От этого недалеко до аварии.
— Меня ее езда устраивает, — спокойно ответил профессор.
«Ты еще увидишь, что значит настоящая женщина за рулем, — подумала Карина. — И поймешь разницу! Только ездить мы будем на новой «Волге», она тебе полагается по рангу!»
Этих людей, профессора и Мальвину, она не понимала. Он отказывался от подношений, что предлагали благодарные больные, она собственноручно делала даже самую грязную домашнюю работу. А как спешили они друг к другу — как два вырвавшихся из класса школьника, находящиеся во власти первой романтической любви! Такой любви Карина не признавала, да и не понимала тоже. Опасаясь насторожить, а главное — напугать профессора, она однажды все же не удержалась: