— Плохо топят? Да, это так. Но мы сейчас в глупом положении: работники ТЭЦ — сами по себе, домоуправление — само по себе. Приказывать мы не имеем права.
Посетителям ни к чему было знать, что приказ о выделении ТЭЦ из общего хозяйства был недостаточно продуман и привел к тяжелым последствиям для домоуправлений и жильцов. Каждый имел право требовать и настойчиво требовал и тепла, и своевременного устранения неисправностей. Оправдания Илианы никого не удовлетворяли.
Целых полчаса отнял старик, жаловавшийся на холодный пол и тонкие стены.
— Вам нужен ремонт? — спросила Илиана.
— Мне нужна новая квартира!
— Этого я обещать не могу.
— А я так не оставлю. Мне за мои заслуги положено — и дело с конном.
— Завтра зайду, ознакомлюсь с условиями на месте.
— На ремонт согласия не дам! — уперся старик и, словно подчеркивая свой протест, громко хлопнул дверью.
Сталкиваясь с людским нахальством, Илиана всегда чувствовала себя бессильной, как дитя. Ей требовалось некоторое время, чтобы собраться, а вернее — прийти в себя после полученного удара и решить, как действовать и что ответить.
Вот и сейчас так получилось.
Техник пояснила: «Известный нахал. Хочет спекульнуть жилплощадью».
Так ли это?
Два часа Илиана разговаривала с людьми. Старыми и молодыми. Приятными и неприятными. Веселыми и злыми. Ей бы быть инженером человеческих душ. А она даже просто инженером не была — таким, что мог бы по-деловому поговорить с работниками теплотрассы, со строителями, с теми, кто ведал железом, досками, цементом, раковинами и мало ли еще чем.
Именно из-за раковины ей пришлось вскоре идти на поклон к говорливому Бергманису.
Нет, зла на Илиану он не таил. И приторно-вежливым тоже не был. Держался спокойно, сдержанно, как человек, понимающий, что жизнь у коллеги тоже не легкая.
— Знаю, знаю, как у вас обстоит с материалами, знаю, что в ремонтный фонд дают то, что похуже. Ладно, кто старое помянет... Присылайте вашего сантехника, спишем за счет нового дома.
Так у Илианы снова возник повод вызвать Фрейната. Он-то и подал ей мысль попросить раковину у строителей. Посоветовал не без иронии в голосе.
Когда он вошел в кабинет впервые после памятной прогулки, ничто в его поведении не напоминало о том необычном, что было тогда пережито обоими: дисциплинированный работник явился к начальнику, только и всего. Илиана старалась найти в его лице, во всем облике хоть что-то, напоминающее о пережитом. Но не нашла. Кажется, впустую Илиана безмолвно молила Фрейната не забывать той ночи. «Если есть на свете какая-то высшая сила, пусть он помнит вечно».
Вслух же управляющая домами Ругайс в этот миг произносила:
— Ну, а где достать эту несчастную раковину, вы и сами догадаетесь.
4
«Пусть он помнит вечно...»
Сама Илиана помнила все. Время шло, и каждая деталь все отчетливее проступала в памяти.
Что такое «terra incognita» — она, геолог, прекрасно знала. Теперь, живя в переполненной людьми Риге, она неожиданно набрела на неведомую землю, которую надо было исследовать, снять верхний слой, чтобы заглянуть в недра.
Любовь — открытие неведомой земли. И когда исследование ее замедляется и останавливается и не приходится больше ждать ничего нового, земля эта уподобляется унылой тундре, откуда хочется поскорее удрать.
Фрейнат стал тем белым пятном на карте, которое надо было испещрить геологическими значками; стал кроссвордом, где по горизонтали и вертикали виднелись лишь редкие угаданные слова. Она представила Игната и Арвида рядом, и разница оказалась потрясающей. Арвид — воплощение мужественности, излучавший таинственное очарование, какие-то биотоки, или флюиды, или... как их там называли. Арвид, с его большими, сильными руками, ровным дыханием, скупыми словами, ироническим тоном, одним лишь своим присутствием и успокаивал и возбуждал. Игнат — оставлял равнодушной.
Спокойно, размеренно, без эмоций текла их жизнь с Игнатом. Тихое счастье? Вряд ли это можно было так назвать. Да и как бы оно ни именовалось, все смыла могучая, хмельная волна. Непокой, от которого она пыталась спастись, выйдя замуж, снова завладел ею.
«Вот когда начинается моя настоящая жизнь, моя женская доля». И в центре этой новой жизни находился Арвид. Нет, имя это для такой жизни не подходило. «Как я буду звать его?» И она, не жалея времени, стала изобретать имена, чтобы выразить в них силу и хмель ее чувства. И не пожалела времени, чтобы помудрить с мастером над новой стрижкой. Ей хотелось слышать восхищенное: «Снова ты — другая!», или: «Ты выглядишь сказочно!»