В любви женщина прежде всего женщина. При всей эмансипации она не должна забывать о женственности. Мужчине позволено многое, женщина же не вправе ошибаться ни на йоту. Ей надо во всеоружии встретить мгновение, когда станет не все равно, поцелует он ее или нет, преподнесет ли цветы или забудет, а главное — увидит или нет в ней женщину...
Илиана готовилась. Она ждала этого мига. И он пришел.
Они возвращались после осмотра квартиры, где проживал сварливый старик. Было поздно, обо всех служебных делах они успели переговорить. На ближайшем углу им предстояло распрощаться.
— За семьдесят несчастных рублей терять целый день, — проговорил Арвид. — Вот люди и работают в двух местах, а то и больше. Днем еще где-нибудь, вечерами — у нас.
— Если хотите, я помогу вам подыскать... — но закончить Илиана не успела.
— Спасибо, не нуждаюсь. Я еще не забыл о чести мастера. Не гадко ли: тебе суют трешку на выпивку. Словно все мастера — пьяницы. Конечно, и таких хватает. Работают кое-как. Но причина глубже. — Разгорячившись, Арвид не сразу заметил, что Илиана остановилась. Он вопросительно глянул на нее.
— Вы могли бы ненадолго заглянуть ко мне? — словно робкая девочка, пролепетала она.
— Охотно, — не промедлив ни мгновения, откликнулся он.
Странно: в этой квартире он не чувствовал себя чужим, не стеснялся, не казался приглашенным из милости. Удобно откинувшись в кресле, он спокойным взглядом обвел комнату.
— Значит, приработок вам не нужен... — напомнила Илиана. — На что же вы живете?
— Работаю. Нанимаюсь к тем, кто строит шикарные особняки. Там все решают мои голова и руки. Не надо бегать к Бергманису за раковиной. Мне ее приносят, мило улыбаясь. Откровенно говоря, мне они противны — те, что не считают денег, стоят за спиной и дают советы, как лучше забить гвоздь, хотя сами в жизни молотка в руке не держали. И все же это честно заработанные деньги, а не гроши, что швырнули тебе на чай. И это — творческая работа, где я сам могу решить, как лучше и красивее... А еще я выращиваю тюльпаны. Как член общества садоводов.
Какое уж тут исследование белого пятна, если он каждой новой фразой задавал новую загадку. Тюльпаны?..
Он сидел уверенно, словно в своей квартире, даже не поинтересовался, где муж Илианы. И странно: эта его спокойная уверенность перешла и к ней. Ну, придет Игнат, увидит их сидящими — ну, и что? Никакого греха в этом, право же, нет. А раз так, то почему они с Арвидом не могут сходить в театр — если он ходит в театр, разумеется? Ей такая радость перепадала очень редко, но винить в том Игната было нельзя. Почти все его вечера были заняты. То уроки в музыкальном училище, то репетиции ансамбля, кружки самодеятельности, в промежутке — частный урок, а главное — концерты выпестованных им скрипачей. «Мы всё наверстаем, когда я уйду на пенсию, — успокаивал он Илиану и давал единственно возможный совет: — Сходи сама». А когда она начала работать, советовал приглашать с собой кого-нибудь с работы. И советы эти давались с такой отеческой заботливостью, что однажды Илиана даже вздрогнула от внезапной мысли: «Постой, да не отец ли ты мне на самом деле? Отец, а вовсе не муж».
Пойти на спектакль с «кем-нибудь с работы»? А почему бы и нет? И она сказала Фрейнату:
— Может быть, сходим как-нибудь в театр? На «Позднюю любовь», например?
Он, усмехнувшись, взглянул на нее.
— И что же мы там увидим? Что бывает поздняя любовь? Что она, наверное, бесконечно горька, а кроме того — и сладостна до головокружения? Разве таким, как мы, это еще нужно?
— Нужно! — вырвалось громко, от всего сердца, без запинки.
— Оба мы в одинаковом положении, связаны семьей, нужно ли это нам? — повторил Фрейнат, не сводя с нее глаз.
Илиана снова ответила:
— Нужно.
— Слишком поздно. Мне пошел пятидесятый. А вам?
— Мне никогда не будет больше тридцати девяти. Знаете, кто это сказал? Стелла Патрик Кемпбелл Бернарду Шоу. Смотрели «Милый лжец»?
— Нет.
— И я нет. Но очень хочу. С нее и начнем, да?
— Можно... если бы у меня были подходящие туфли.
Удивление Илианы было так искренне, что Арвид почувствовал необходимость пояснить:
— Деньги забирает жена на более неотложные нужды.
— На какие? Кто она такая? — вопросы Илианы посыпались, словно из рога изобилия.
Но Фрейнат ответил кратко:
— Этого вам знать не надо.
Наступила неловкая тишина, настолько неловкая, что Фрейнат порывисто встал и попрощался. Он хотел что-то исправить, что-то загладить. Собственная резкость, казалось, огорчила его до глубины души. И он предложил Илиане лучшее из всего, что мог: