Напряженная тишина. Мы чего-то ждем. Нечего греха таить — ждем почту. Лидии изредка пишет хворая мать, Галину чуть ли не ежедневными письмами балует муж. Меня не забывают фронтовые друзья. Да, и я получаю мятые треугольнички, но в них ни одним словом не упоминается Мартын. Может, ребята не хотят меня огорчить? Госпиталь переполнен, а санитарные поезда без устали подвозят все новых раненых. Это означает только одно — тяжелые бои. На венгерской земле гаснут юные жизни моих товарищей. «У нас собралось очень много коробочек», — пишут мне. Танки — нешуточное дело, они, наверно, и вызвали это, может быть последнее крупное, кровопролитие. Как Мартын, как в этом водовороте ребята разведроты?
Ждем почту. Обычно ее приносит комиссар госпиталя Мария Павловна. Ей нравится помахивать веером писем и таинственно озорным голосом спрашивать:
— Ну, кто сегодня будет плясать?
— Тоже мне... плясуны! — не меняя угрюмого выражения лица, тянет Лидия.
— А я могу! — мгновенно вставляет Галина. Ловко вскидывая руками, как свечку выпрямив свою стройную мускулистую ногу, она делает несколько скачков.
— Цирк! — шипит Лидия.
— Нет, воля к жизни и умение жить, — возражает комиссар и, словно драгоценный подарок, вручает Галине конверт с воронежским штемпелем. Мария Павловна ждет, пока письмо будет прочитано, потом нетерпеливо спрашивает:
— Ну, что пишет?
...Но вот уже целую неделю она не появляется. Может, в командировке? И нам чего-то очень недостает. Сердечности? Радости? Совета? Мы ее ждем с нетерпением, от всего сердца. Может быть, сегодня отворится дверь и...
...Стукнула дверь. Но это не комиссар; молодой человек в белом халате ощупью пробирается к моей койке. Это массажист Ванюша. Ранение в голову лишило его зрения.
Он садится на край кровати и, не щадя сил, массирует мои ноги. Не знаю, хороший ли и правильный это метод, когда пальцы массажиста оставляют синяки? Но Ванюша убежден, что он замечательный специалист.
— Ты еще попляшешь на моей свадьбе, — каждый раз подбадривает он меня.
— А скоро свадьба-то? — улыбается Галина.
— Скоро, скоро... — Его тусклые глаза вроде светлеют.
— Скоро! Ты что же, всерьез думаешь, что найдется девушка, которая согласится выйти за слепца? — насмешливо говорит Лида.
— Найдется, да еще какая! — убежденно отвечает Ванюша. — Кому охота в девках засидеться? А женихов где взять? Сейчас на пятерых один мужчина.
— И ты хочешь использовать женский страх перед одиночеством? — наступает Лидия и своими длинными пальцами нервно теребит угол одеяла.
— Страх одиночества? — переспрашивает Ванюша, не прекращая массажа. — Нет, доктор, ошибаешься. Я слеп, но мои дети будут зрячими, у них будут сияющие глаза, и какой-то женщине они дадут счастье материнства. Разве лучше и правильней, чтобы она никогда не узнала этого счастья, не нянчила детей? Чтобы заперлась в четырех стенках, проклиная войну и завидуя подругам, которым посчастливилось дождаться любимых — без костылей и черных очков?
Лида не отвечает. Но Ванюша не унимается:
— Ну, скажи: разве жизнь кончилась, если я лишился зрения, а ты — руки? Пусть надо начинать сначала, но ведь надо все же начинать?
— Даже и тогда, когда полжизни за плечами?
— Даже и тогда, доктор, — убежденно говорит Ванюша.
Звонко хлопая по моим бессильным ногам, он рассказывает о жизни этого южного города, комментирует события на фронтах, сообщает госпитальные новости. Он не умолкает ни на минуту, и я поражаюсь остроте восприятия этого незрячего человека. Где он черпает силу, чтобы поддержать меня, других? Или считает, что я еще более несчастна? Кем он был прежде? Как преодолевал самый горький час в своей жизни? Мне кажется, что я уже перешагнула критический рубеж; правда, я еще тяжело больна, но врачи в один голос уверяют, что снова буду ходить.
— А ты о довоенной профессии не жалеешь, Ванюша?
Он молчит. Загорелое лицо застыло.
— Ну, скажи... Мне это очень, очень важно. Чем ты раньше занимался?
— Учился в Академии художеств. Думал стать скульптором.
Так вот откуда железная хватка его пальцев!
— Ты расскажи...
— Смысл жизни ищешь, девочка? Думаешь, я тебе готовый рецепт преподнесу? Нет! Тебе, Галине и доктору, всем вам, выдадут одинаковые пенсионные удостоверения, каждый месяц вы будете получать весьма приличную сумму денег. С голоду не помрете. Но разве этого человеку достаточно? Путь к новому, к тому, что заменит прежнее, сокровенное, дорогое сердцу, для каждой из вас будет иным... и другим, чем мой путь...