Отношения мои с редактором по отделу не складывались. На газетные полосы я поэтому прорывался редко. Но когда шёл мой материал, Баронов верстал его на полосу первым и уже вокруг размещал другие заметки, чтобы мне не пришлось сокращать ни единой строки. А ежели всё же требовалось что-то ужать, брал карандаш и указывал, где лучше это сделать. «Мишель (всегда так ко мне обращался!) любой материал можно сократить. Можно вообще писать одними глаголами: «Пришёл – сиди. Грустишь – уйди». И вся картина как на ладони».
Однажды Олег сказал мне: «Знаешь, Мишель, большинство офицеров, попавших в «Красную звезду», заболевают недугом своей особой значимости, избранности, что ли. Упаси Бог тебе пополнить их ряды. Поэтому запомни: даже если предположить невероятное, что все перья и боевые редакционные штыки вдруг бы исчезли, то я с курьером спокойно бы ещё месяц выпускал газету». У него определённо был право на подобное утверждение. Ну, ведь не случайно же редакционные остряки придумали крылатый и весьма красноречивый слоган: «оБАРОНОспособность «Красной звезды» обеспечивает Олег Борисович лично». Правда, они же съязвили: «Олег, легок на поминках».
Вспоминает бывший главный редактор «Красной звезды» Владимир Чупахин: «Да, Миша, Баронов был очень яркой фигурой, можно сказать, любимчиком редакции. Большой выдумщик, парадоксальный остряк, в молодости – заводила многих общередакционных мероприятий. Панов как-то признался, что из их знаменитой военно-морской тройки (Крысов – Панов – Баронов) последний был самым талантливым. Но с карьерой в КЗ у него не сложилось. Однажды заявил, что завязывает с писаниной и отныне "кладет свою жизнь на талер". Мы с тобой застали его уже пожилым, хотя еще и весьма жизнерадостным замом ответсека. Во время моего главредакторства он был уже серьезно болен. В 1995-м заявил, что его главная мечта – "дотянуть до 50-летия Победы". Дотянул. Во многом именно благодаря его усилиям мы сумели выпустить тогда копию "победного номера "Звёздочки" с портретами Сталина, Черчилля, Рузвельта. Сейчас выпускать такие "сканы" фронтовых газет – плевое дело. Но в ту пору это было технологически очень сложно. Именно фронтовик Баронов, бывший штурманский электрик, войну закончивший совсем мальчишкой и почти таким же сохранился чуть ли не на всю жизнь. По крайней мере до 1970 года – точно. Тогда с горящими глазами и юношеским задором он бегал, решал все технические вопросы с типографией. Для него это было, видимо, неким символом, неким личным "подведением итогов". Номер на День Победы вышел, и он тут же подал заявление об увольнении. Конечно, у меня есть замысел написать об Олеге Борисовиче. Тем более что как-то пообещал сделать это его бывшей невестке Татьяне».
Таня, к слову, тоже у меня в друзьях. Равно, как и сын Баронова – Дмитрий. Причём, знаем мы друг друга не один год. Как знаю я и то, что у Баронова уже десять правнуков. И вдруг пару недель назад меня, словно, что-то подтолкнуло. Спрашиваю Диму: не помнишь, когда твой отец покинул нас? Двадцать лет назад, – ответил. И я вспомнил, как живого Олега Борисовича. Невысокого роста, чернявого и шустрого, как ртуть, кавалера ордена Отечественной войны II степени и медали Ушакова. Последнюю он особенно ценил, потому что «вся она из себя морская, с якорем и цепочкой». «Знаешь, –говорил, – сколько девочек я поймал этой цепочкой. Особенно на танцах».
Человек жив, покуда о нём помнят. Прочитав эти строки, о Баронове многие нынче вспомнят. Легендарной был личностью.
РЕБРОВ – КОСМИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛИСТ №1
«Мне довелось разговаривать с каждым из космонавтов накануне старта и после полета, и каждого я спрашивал: «Что бы вы хотели делать дальше?» Все отвечали одинаково: «Снова летать!» И это были не только слова. Многие из космонавтов уже дважды, трижды и четырежды совершали полеты и не собираются ставить на этом точку».
Так написал в одной из своих 30 книг инженер по авиационному спецоборудованию, военный журналист, писатель, редактор отдела науки, техники и космонавтики газеты «Красная звезда», претендент в отряд космонавтов от Союза журналистов СССР, полковник авиации Михаил Фёдорович Ребров. И более никто из когда-либо живущих людей на планете Земля не имел, не имеет и никогда уже не будет иметь права на подобное заявление. Да, о космосе сейчас пишут многие – с некоторых пор путешествие на околоземную орбиту перестало быть даже экстремальным приключением. Даже актриса туда вскорости полетит. Можно ещё проще: заплати бабки и лети. Но чтобы вести постоянную, глубокую и подробную летопись покорения неведомых пространств мироздания от первого в мире космонавта Юрия Гагарина и потом методично в продолжение 37 лет – такого журналиста, повторяю, не было, нет и никогда уже не будет. И заодно – большой привет пресловутой «Книге рекордов Гиннеса», в которой нет ни строчки о первом, единственном, уникальном космическом журналисте Реброве, всего себя до капельки, до умственного и душевного донца отдавшего Космосу.