В 1964 году военного журналиста Реброва перевели в газету «Красная звезда», где он проработал до самой своей кончины. Летом того же года, после удачного полета первого многоместного корабля «Восход», у Главного конструктора Королёва возникла мысль послать журналиста в космос, чтобы тот профессионально осветил проблемы невесомости и всё, что с ней связано в безвоздушном пространстве. Сергей Павлович и сам бы с удовольствием слетал хотя бы на околоземную орбиту, но врачи запретили ему даже думать об этом. Тогда Главный и пригласил для испытаний десять военных журналистов, среди которых оказался Михаил Ребров. И только он и журналист из «Комсомолки» Ярослав Голованов успешно прошли углублённое медицинское обследование, получив заключение комиссии о годности к спецтренировкам. Краснозвёздовца откомандировали в Центр подготовки космонавтов. Барокамеры, центрифуги, полеты на невесомость, сурдокамеры, вибростенды, велоэргометры, гидробассейн, множество других тренажёров, выживание в различных климатических условиях, поездки на космодромы и прыжки с парашютом – через всё это и ещё через много другое, о чём долгие годы даже писать не разрешалось, прошёл Михаил Фёдорович. Ему посчастливилось участвовать в испытаниях системы ручного управления при моделировании возвращения на Землю со второй космической скоростью спускаемого аппарата лунного облетного корабля 11Ф91 по программе «УР500К-Л1» – так называемая Лунная программа. Одновременно с космической подготовкой Ребров окончил факультет журналистики при Высшей партийной школе. Довольный недюжинными успехами своего подопечного журналиста, Сергей Павлович приободрил его: «Готовься, Миша, встретить своё 35-летие в космосе». Однако в самом начале 1966 года Главного не стало.
Проект полёта журналистов в космос дружно похерили во всех инстанциях вплоть до ЦК КПСС. Справедливости ради следует отметить, что руководитель подготовки космонавтов Николай Каманин предлагал любимцу Главного вступить в отряд космонавтов, но Ребров, поразмыслив, отказался от суперзаманчивого предложения, о котором мечтал долгие годы. Моё удивление по этому поводу ЭМЭФ парировал, как всегда спокойно и рассудительно: «Понимаете, тёзка, ко мне в то время уже подкрадывался «сорокет», как любит выражаться дочь Оля. А это, поверьте, не самый оптимальный возраст для начала штурма космоса. Хотя Жора Береговой совершил свой полёт на сорок седьмом году, а Лев Дёмин ещё на год старше. Только это ведь исключение, которое было для меня слабым утешением. Да и газета уже втянула меня в свою воронку, из которой по доброй воле редко кто выпрыгивает».
Мне всегда доставляло истинное наслаждение долгое или короткое общение с Михаилом Фёдоровичем. Врождённый интеллигент, грамотный, глубоко образованный интеллектуал – это как раз о нём. При своей колоссальной занятости по работе ведущего отдела газеты, он, тем не менее, ухитрялся читать всё, чем радовала нас тогдашняя текущая литература. А под занавес двадцатого столетия, что бы там ни говорили, но отечественная писательская мысль испытывала подъём. И не было случая, чтобы я не прочитал того, что советовал ЭМЭФ. Потом мы с ним подробно обсуждали ту или иную вещь. И я не переставал удивляться тому, как он точно подмечал и выхватывал из прочитанного самое существо, главный нерв произведения. Благодаря именно Реброву, я открыл для себя обоих Ерофеевых, Пелевина, Сорокина и многих других писателей.
Сам Михаил Фёдорович выписывал несколько толстых журналов, брошюр и добрый десяток газет. Скрупулёзно вёл досье по различным направлениям истории авиации, космонавтики. Как-то в разговоре посетовал, что объём накопленных сведений уже не помогает ему в работе, а наоборот тормозит её из-за невозможности находить нужное. Профессиональное досье я тоже вёл и поэтому сталкивался с теми же проблемами, может быть, только в меньших масштабах. Короче, мы вдвоём с ЭМЭФ скооперировались, договорились с переплётным цехом и там нам переплели накопленное из журналов за многие годы. У меня оказалось 18 томов. У Реброва – 52! Недавно общался со вдовой Реброва, и Людмила Васильевна сообщила: «Всё что Миша переплёл я храню».