- Ну что вы, Захарчук, ей-Богу, как заведенный: «Товарищ старший сержант, товарищ старший сержант!» Не надоело дурика из себя корчить?
- Товарищ подполковник, вы мне этого не говорили, а я этого не слышал. Ибо если политработники будут ставить под сомнение уставные обращения к командирам, – этак мы с вами далеко зайдем!
Бедолаге-офицеру крыть было нечем. Сам Фаличев драться со мной по хлипкости и трусости своей не решался. И почти два года вынужден был мириться с моими издевками. Даже один на один, даже в туалете или в умывальнике я неизменно, встретив его, вежливо и корректно интересовался:
- Вы разрешите мне присутствовать, товарищ старший сержант Фаличев?
Помирились мы только после выпускного вечера, когда Олег помог мне вусмерть пьяному добраться до казармы. Он этим случаем гордится, а я вспоминаю о нём с досадой. Ещё и потому, что отец мой по-шпионски тогда следовал за нами и, вернувшись в гостиницу, рассказал обо всём матери. Вновь мы с Фаличевым встретились уже в академии. Когда он проявлял свои грубоватые, странноватые манеры, конвульсивно подергивая плечом, я урезонивал его напоминанием о «товарище старшем сержанте Фаличеве». Действовало неотразимо.
Вообще, должен заметить, что пример Олега – явное доказательство того, что с возрастом все мы становимся, если и не лучше, «качественнее», то хотя бы умнее. Очень от многих своих, почти кричащих недостатков этот парень с годами избавился, потому как всю жизнь занимается самосовершенствованием.
Трудолюбивый и упорный, он со временем стал очень толковым военным журналистом, изначально практически не обладая никакими к тому задатками. Или, например, взял и научился играть на гитаре. Конечно, когда Олежка поёт, себе же аккомпанируя, то для меня, обладающего приличным голосом и абсолютным слухом, его исполнение, что ножом по стеклу. Однако я столько раз брался за гитару, да так её и не одолел. Фаличев же на ней сносно играет.
А чего стоит такой факт. Когда в Чечне убили Володю Житаренко, перед главредам Чупахиным встала проблема сложности невероятной: кому поручить привезти в редакцию тело покойного. Выбор пал на Фаличева, и наш курсантский командир с честью выполнил тяжелейшее поручение. Чупахин написал: «Олег успешно справился как со скорбными делами, так и с творческими. Он передал из Чечни полтора десятка репортажей и корреспонденций. В сущности, задал тон всей нашей последующей работе. После первых ожесточенных боев за Грозный пришло время сказать правду – нашим войскам противостояла мощная и хорошо оснащенная профессиональная армия, поддерживаемая иностранными наемниками. Олегу удалось подойти к данной теме конкретно и системно. Он привел оценочные данные количества этих наемников – 3,6–3,8 тысяч человек, раздобыл факты того, как вербовали этих «диких гусей».
Олег с курсантской скамьи дружил с Николаем Зубцовым, которого мы промеж себя издевательски нарекли «Николаем Щедрым». Этот парень гордился тем, что обедал (будучи уже офицером!) на 21 копейку: два яйца по 9 копеек, два кусочка черного хлеба за 2 копейки и чай за 1 копейку. В своей книге «Встречная полоса» я довольно едко прошёл по дружбе Зубцова и Фаличева, основанной на взаимном скупердяйстве.
Олег мне гневно ответил в соцсетях: «Я уж не говорю о том, что как журналист Захар оказался слабоват. Я проработал в «Красной звезде» 23 года, стал редактором ведущего отдела боевой подготовки, членом редколлегии. Но не припомню ни одного его глубокого материала, поднимающего проблемы жизни войск и военного образования, хотя работал он в отделе вузов. На редактора отдела полковника Виталия Ивановича Мороза – человека заслуженного, уважаемого, тонкого стилиста, и до сих пор работающего в этом печатном органе Захар вылил ушат грязи. А я помню, как он лебезил перед тем же Морозом, как бежал в коридоре по его вызову, что называется, «на задних лапках». Со стороны это выглядело отвратительно.
В новом творении сочинителя почти все персонажи ущербные, у всех пороки. Только сам автор, как китайский мандарин, лучезарен и важен. Так не бывает. Не могут все вокруг быть дураками, а ты, как жена Цезаря, «вне подозрений». Возвышаться, унижая других, – все равно, что идти по трупам. Но именно таков стиль поведения этого деятеля, лишенного чувства меры и порядочности. Впрочем, откуда взяться этим качествам, как, разумеется, и культуре поведения, у крестьянского хлопца с далекого украинского села. Помню, еще в училище он не стыдился заходить в комнату для умывания практически в том, в чем мать родила. После подъема мы там чистили зубы, брились, умывались, а Захар бесцеремонно водружался своим кабаньим телом рядом, поднимал ногу над раковиной и начинал подмывать на виду у всех, извините, свои гениталии. Наша реакция и замечания ребят ему были до фени. Точнее, как сам он пишет, «до Фенимора Купера».