…На вечере, посвящённом 100-летию «Красной звезды», я сказал Фаличеву, что его неоправданная резкость суждений в отношении «крестьянского хлопца с далекого украинского села» для меня понятна. Она идёт от обиды за мою предельную откровенность, с которой я, возможно, и даже наверняка перегибаю. «Непонятно мне другое, Олег. Как это ты не сработался с «тонким стилистом» Морозом? На одной только рукописи и вы разошлись к чертям собачим! А я под Виталием Ивановичем почти три года промучился. И каково было мне?» – «Да, Мишель, ты оказался прав», – сказал Олег.
Прав я оказался потому, что никогда не лгу в своих воспоминаниях. Никогда. Могу ошибаться исключительно по вине ненадёжной памяти. Но, чтобы корыстолюбиво врать – такого греха за мной, хвала Всевышнему, не числится. К слову, мы с Олегом простили друг другу все обиды. Так и должно быть.
Сейчас Фаличев возглавляет Совет ветеранов редакции газеты «Красная звезда». Его заместитель – Долинин. Как по мне, так и вполне достойные ветераны-краснозвёздовцы.
ТОНКИЙ ЛИРИК ГАВРИЛЕНКО
– СОБРАТ ПО ПЕСНЕ И ПЕРУ
Серёжа Князьков, однополчанин по «Красной звезде», прочитав мою поминальную молитву по Игорю Вашкевичу, попросил через соцсеть: «Михаил, напиши о Владимире Михайловиче Гавриленко». И видит Бог, словно с языка снял. Давно уже я вынашивал мысль помянуть добрым словом дорогого моему сердцу друга Володю Гавриленко – нестандартного, необычного человека, с которым свела щедрая на славных людей жизнь.
Мы знавали друг друга более четырёх десятилетий. Познакомились во Львовском высшем военно-политическом училище на факультете журналистики, куда я поступил в 1969 году. Гавриленко к тому времени учился уже на выпускном, четвёртом курсе, и подобное обстоятельство как бы априори исключало какие бы то ни было связи «матёрых дедов курсантской журналистики» и таких «желторотиков», как я и мои сверстники. В Советской Армии и Военно-Морском Флоте существовало, увы, стойко деление на «стариков» и «молодых». Однако наши мудрые командиры, зная сию сермяжную данность, её же и использовали в своих далеко идущих воспитательных целях. Выпускной курс соединили с нами первачами в одно подразделение, назначив им командовать майора Альберта Анатольевича Керна. Опытный и толковый офицер, он и действовал соответственно. Регулярно обращаясь к бывалым курсантам, твердил им: если вам небезразлична честь факультета, а она точно вам небезразлична, то помогайте мне ставить молодёжь на крыло. И те живо откликались на призыв командира. Опекали нас всегда и во всём, как и должно поступать старшим воинам по отношению к младшим. Практиковалось даже подселение в комнату к трём «старикам» одного «молодого» или наоборот – к трём «молодым» одного «старика» (мы жили в «кубриках» по четыре человека). Так и отучились год под эгидой своих старших товарищей. Потом торжественно проводили их в войсковые газеты.
Володю Гавриленко, как отличника учёбы, направили служить в одну из дивизионок Группы советских войск в Германии. У нас это считалось очень весомым поощрением. И даже не столько потому, что офицеры, служившие в Германии, получали двойные оклады. Сама Группа представляла из себя как бы витрину Вооружённых Сил Советского Союза, её самый мощный, не имеющий в мире аналога, ударный кулак. Достаточно сказать, что все, без исключения войсковые части и соединения ГСВГ были укомплектованы на 90 и больше процентов. Некоторые особые подразделения имели стопроцентную штатную укомплектованность. В то время, когда даже приграничные округа – Белорусский, Прикарпатский, Прибалтийский – довольствовались 60-70 процентами штатной комплектации. Уже не говорю о войсковых частях и соединениях где-нибудь за Уральским хребтом. Там вообще дислоцировались, в основном, кадрированные полки и дивизии. В некоторых таких частях даже караульную службу несли офицеры и прапорщики.
Всё это я веду к тому, что Гавриленко за шесть лет службы в ГСВГ изучил её, что называется, в мелочах и подробностях, в том объёме, в том наполнении, которое представлялось если и не образцовым, то очень к нему близким. В частности, в его дивизионке, рассказывал, стоял линотип, электронно-гравировальный автомат для изготовления клише и печатная машина «Ромайор». В столичных многотиражках такое оборудование появилось лишь через десяток лет. Поэтому, попав в отдел культуры и быта главной военной газеты страны, он не затерялся, а наоборот доказал всем, что ему по плечу решение самых сложных профессиональных задач. Писал интересно, увлекательно, профессионально.