И тут ведь что интересно. Ты, дорогой Виталий Иванович, меня гнобил несколько лет в отделе вузов. Воленс или ноленс – не в этом суть, важно, что гнобил. А я ведь тебе ничего плохого не сделал ни в жизни, ни по службе. Ты не напечатал рецензии на мою книгу. Ты, исключительно и только ты, а не какие-то там мифические члены ветеранского совета (сам себе-то не ври!), выкинул как что-то непотребное мой материал про юбилей ЛВВПУ. А я же никогда и нигде не чинил тебе элементарнейших препятствий, козней. Только написал честно и правдиво, как всё было в моей жизни, и ты счел нужным и правильным затаить на меня жуткую обиду. Меж тем я и до сих пор на тебя не обижаюсь. Что было, то сплыло. Просто напомнил о нём. И ещё о том, что ничего в жизни нашей не проходит бесследно: ни хорошее, ни плохое…
Вот и вся между нами разница, дорогой земеля.
Извини, за многословие. Заканчиваю.
Несколько лет назад я написал Ковалёву: «Не уверен, но ты, Саша, пришел в «КЗ», по-моему, чуть позже меня. Все равно должен помнить, как у нас запрещалось даже упоминать Симонова и фронтового редактора Ортенберга (кстати, о них в моей книге даны просто-таки огромадные очерки!). А еще ты должен помнить, как покойный Халтурин всех нас облагал данью: придумывать эвфемизмы на все случаи армейской жизни, так ли иначе связанные с дедовщиной. Чтобы, значит, её не называть прямо, в лоб на страницах «КЗ». Это был типичный краснозвездовский дурдом: если явления, вещи, события, человека и т.д. не называть, не упоминать о них, то их, как бы и не существует вовсе. Чем это в итоге обернулось, не мне тебе напоминать – строй рухнул. Рухнул он, разумеется, по многим иным причинам: экономическим, политическим и т.д. Но и в том числе – потому, что люди на командных постах исповедовали ту саму страусиную политику.
Увы, Саня, по этой же страусиной философии и ты не предложил руководству рецензию на книгу Захарчука. Потому что, во-первых, надо было принимать решение. А, во-вторых, есть рецензия – есть проблемы. Нет рецензии – нет проблем. А скажи мне, дружок, в последние годы много книг ты лично прочитал, в которых бы пространно описывались люди и нравы «Красной звезды» 80-х годов? Так на её обложке, вдобавок еще даны портреты Беляева, Беличенко и Володи Житаренко. В конце концов, хрен бы с ней, с рецензией – после «Комсомольской правды» вряд ли «Красная звезда» так уж прибавит мне известности. Да и не известности вовсе я ищу со своей книгой. Но поразительно иное: никто из вас, героев моей книги (и ты в том числе!) даже не пошевелились, чтобы хотя бы бегло познакомиться с ней. Экий вы, право, ленивый, не пытливый, поистине краснозвездовский народ! То есть вы, как бы не сговариваясь, сговорились: нет такой книги «Встречная полоса. Эпоха. Люди. Суждения»! И точка!
Пойми, Саня, не обида во мне говорит. Во всяком случае, не ее главная тема в моем к тебе письме. Другое хочу до тебя донести. Замалчивание самого факта существования моей книги унижает отнюдь не меня, её автора, хорошего или плохого – это другой вопрос, а вас всех, издающих газету, о которой я так много написал, и в штате которой числился 13 лет. Неужели это так сложно для понимания?
Ты мне можешь парировать тем, что часто любил повторять Мороз: «Э-ге, хитрый хохол, Захарчук, он прекрасно понимает, что заметив его писанину, «КЗ» ее приподнимет на определенную высоту». Это, во-первых, глубокое заблуждение-обольщение. У «КЗ» уже далеко-о-о не те «мускулы», которыми она играла в мои времена. Во-вторых, это вообще ублюдочная логика, по которой, скажем, сочинения падлы-гниды Суворова-Резуна не должны упоминаться на страницах «КЗ», чтобы не делать им рекламу. Но я-то в любом случае не совсем падла и даже не совсем гнида. Хотя не исключаю вовсе того, что потенциальный рецензент может найти в моей книге много негативных фактов. Ну и что? Что захочет, к слову, то и найдет в книге любой её читатель. Хотя я старался писать объективно и уж во всяком случае, ни с кем из коллег счетов не сводил. Скажем, пришел однажды к Коле Ефимову как член предвыборного штаба Бориса Громова. Хотел материал в его поддержку опубликовать. А Ефимов послал меня. Казалось бы, чем не забойная ситуация, чтобы позлорадствовать. Нет ее в книге. Или спроси Мороза, как на меня однажды Адам Гаравский телефонную анонимку соорудил – неделю таскали. Так вот фамилия покойничка даже не упомянута в книге. В основном из-за его сына Андрея. Говорят, неплохого журналиста. О том же Морозе, впрочем, как и о других коллегах написана одна только правда. Да, она не всегда удобная, так и что? Как человека я уважал и до гробовой доски буду уважать земляка Мороза, а то, что он был херовым редактором, так это он и без меня знает. А обиделся, так пусть так и напишет или скажет. На критику, какой бы она ни была неприятной, я не обижусь.