Со временем наш отдел информации прочно вышел на первое место в редакции по числу авторских и собственных материалов, по их объему и качеству. Неглупый Шалкеев за каждую очередную удачу премировал меня очередной командировкой в любой конец Советского Союза либо за каким-то конкретным материалом, либо на свободную охоту. Тщеславный человек (а не тщеславных пишущих не бывает в природе), я из кожи вон лез, чтобы газетный круговорот в природе моих заметных, звонких публикаций не прекращался. Все лучшее, что я написал в «Красной звезде», было сделано в отделе информации. Впрочем, хватало и шишек. Чтобы не быть голословным, расскажу об одном газетном герое, который прибавил нам с шефом по доброму пучку седых волос.
Однажды наш главный редактор генерал-лейтенант Н.И. Макеев приехал после очередного совещания в верхах злым и сердитым. В моём дневнике записано: «Николай Иванович рвал и метал. Давно я не видел его таким сердитым. Он сказал, что мы даром едим государственный харч. И все скопом недостойны высокого звания краснозвездовцев. Потому что они всегда держали руку на пульсе страны и армии. А мы обленились до потери пульса. В «Правде» готовится материал о заставе, где служил Генсек К.У. Черненко. Олжас Сулейменов уже сделал документальный фильм «Застава молодости». «Комсомолка» вот-вот выдаст публикацию о Кучере. И только «Звездочка» хранит непонятное всей армии молчание. Макеев поднял моего шефа. Тот молча и угрюмо выслушал разнос, хотя мог бы парировать, что мы ведь предлагали материал с этой долбанной заставы, который заявлял наш посткорр по Среднеазиатскому округу Тимка Ладин. Так наше предложение редколлегия «забодала». Теперь нас же делают козлами отпущения. Ничего, перезимуем и выкрутимся...»
А что там выкручиваться? Вернувшись в отдел после нагоняя, мы, не мудрствуя лукаво, тут же связались с подполковником Ладиным и поставили ему задачу: завтра – кровь из носу, пришли нам статью начальника Среднеазиатского пограничного округа. И пусть он всей стране расскажет, что застава, на которой служил в тридцатые годы нынешний Генсек, является лучшей во всем поднебесье.
Тимка молодец на следующий день сообщил: «Встречай самолет из Алма-Аты». На редакционной «Волге», мчусь в Домодедово. Командир экипажа под расписку вручает мне драгоценный пакет. На обратном пути читаю его содержимое, и вслух матерюсь. То, что подчиненные командующего генерал-лейтенанта В.Донского ему подготовили, невозможно было напечатать даже в окружной газете, не говоря уже о «Красной звезде». Разумеется, шеф Шалкеев согласился с моей оценкой и принял решение, которое на его месте принял бы любой иной военный человек:
- Бери этот бред, езжай домой и чтобы к утру был приличный материал. Пусть не на «красную доску», но все же постарайся.
Утром я привез в редакцию подготовленный заново материал «На дальних рубежах Отчизны». Сделав пару буквально косметических поправок, Шалкеев с нашего третьего этажа «поднялся на второй», где сидели главный и его замы. Вся руководящая верхушка, не мешкая, прочитала мой опус. Его перепечатали на бумаге верже, и я поехал на Старую площадь, с которой Шалкеев уже всё уже обговорил. Помощник Генсека Федор Павлович Петров оказался добрым, обаятельным, слегка полноватым человеком с открытым взглядом из-под густых поседевших бровей. Мы пообщались минут десять, и парт чиновник заспешил к Генсеку. Вернулся Федор Павлович довольный. Показал мне подпись Черненко, пожал руку, и я на форсаже умчался в редакцию. Радость и гордость за себя, за свои способности, за то, что я сделал уже физически не вмещались в моей грудной клетке.