Даже формулируя этот основополагающий макеевский принцип руководства творческим коллективом, я упарился. А каково было ему, всегда находясь на капитанском мостике крейсера «Красная звезда», проводить его всякий раз извилистыми фарватерами, под неусыпным наблюдением мощных министерских и партийных локаторов. Да и то сказать, но Макеев пережил пятерых министров обороны, включая не всегда предсказуемого Жукова и стольких же Генсеков – от «кукурузника» Хрущёва до «перестройщика» Горбачёва. И тут ведь что чрезвычайно примечательно.
Николай Иванович походил по газетному лезвию ещё при жизни вождя народов Сталина. Сие обстоятельство не могло не повлиять на его мировоззрение, не сформировать в его менталитете ряд ценнейших качеств, которыми в те годы просто обязан был обладать каждый редактор солидного советского издания. В их ряду политическое чутье, номенклатурный нюх стояли едва ли на первом месте. И Макеев ими владел виртуозно. Умел он использовать (в интересах дела, разумеется) как сильные, так и слабые стороны тех, кто руководил партией, страной и армией. Но при этом никогда не ронял чувства собственного достоинства, не лебезил и не заискивал перед власть предержащими. Помните, как у Оскара Уайльда: «Все мы сидим в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звёзды». Николай Иванович всегда их наблюдал и подчинённых к тому подвигал. В этом и заключалась его определяющая офицерская, редакторская и человеческая сущность.
…Макеев девятый месяц находился в кресле главного редактора – нечего сказать: символический срок. И вдруг раздаётся звонок того самого Жукова Георгия Константиновича – Маршала Советского Союза, четырежды Героя и министра обороны: «Прочёл я в сегодняшней «Красной звезде» передовую статью «Военный прокурор». И хочу спросить вас, товарищ главный редактор, кто, по-вашему, руководит и командует Вооружёнными Силами – я или военные прокуроры?» И положил трубку – такая себе акушерка.
Макеев срочно собрал редколлегию. А надо заметить: если кандидатов для работы в газете отбирали, тщательно рассматривая их под лупой, то на членов редакционной коллегии Николай Иванович всегда смотрел через микроскоп. Поэтому случайных людей там никогда не наблюдалось. И вот им, своим первым помощникам, главный редактор честно признался. После звонка министра обороны, сказал, я предельно внимательно перечитал передовую, вник, что называется, в каждое её слово и убедился: Жуков прав вовсе не потому, что он наш главный начальник. Самоё статью следовало выстраивать иначе. Да, от блюстителей порядка в жизни и деятельности воинских коллективов зависит многое. Но далеко и вовсе не всё. То, что якобы «все мы ходим под прокурором» – исключительно обывательский взгляд на действительность. Ибо за правопорядок, соблюдение законности в войсках и на флоте, как и за всё прочее, из чего состоит воинское бытие, всегда отвечает командир-единоначальник. Как раз этого акцента в передовой и не оказалось. Вперёд нам всем наука. Будем работать, а бог не выдаст, свинья не съест. И больше никаких телодвижений главред не предпринял. Что Жуков тоже оценил по достоинству, ибо не любил подобострастных, каблуками щёлкающих…
Ровно через год Николаю Ивановичу пришлось отчитываться о деятельности «Красной звезда» на заседании коллегии Минобороны. Как раз в те времена первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв где-то высказался, относительно того, что газеты подчас «увлекаются смакованием негатива», критикуют всех и вся, не вникая в суть дела, не предлагая каких-либо конструктивных мер по устранению недостатков. Эти довольно общие рассуждения первого лица в партии некоторые доброхоты попытались отнести к «Красной звезде», на страницах которой критических материалов наблюдалось предостаточно.
Вообще я должен заметить, что Макеев всегда полагал неудачным номер «Красной звезды», в котором отсутствовала хотя бы одна остропроблемная или даже фельетонная публикация. Так что вовсе не случайно на том заседании коллегии министерства прозвучали предостережения: критический пыл военным журналистам следует поубавить. А то, дескать, некоторые краснозвёздовцы уподобляются тем горе-писакам, о которых говорил товарищ Хрущёв. Макеев чётко и внятно (это он умел делать блестяще) изложил свою редакторскую позицию относительно критики и самокритики в армии, на флоте. Однако те объяснения во внимания не приняли и объявили ему выговор. На следующий день позвонил генерал – секретарь коллегии: «Николай Иванович, дорогой, вот оформляю протокол после вчерашнего заседания и никак в толк не возьму, а за что конкретно тебя наказали? Помоги, пожалуйста, сформулировать претензии к тебе». Главный редактор спокойно ответил: «Извините, но в таких делах я советчиком быть не могу». Выписка из приказа о выговоре в редакцию так и не поступила. А Макеев «выводы из критики» сделал по-партийному правильные: организовал внештатный отдел фельетонов, только сотрудника в него посадил штатного. (В мою бытность редакционный фельетонист полковник Александр Иванович Дровосеков уже был приписан к секретариату и регулярно выдавал на гора свою продукцию, типа «Баран с прицепом», «Бани исчезают в полночь» – до сих пор помню те забойные публикации).