В то время газетой командовал генерал-майор В.П. Московский. Зарекомендовал себя он очень хорошо и был затребован на работу в ЦК КПСС. На его место заступил генерал-майор В.И. Штырляев. Такой себе добросовестный служака, обладавший солидным опытом работы в Генеральном штабе. Будучи уже не ответственным, а главным редактором «КЗ», он и занимался тем, что было ему ближе по душе и нраву – бытом редакционных сотрудников, их семей, командирской учёбой военных журналистов. А вот к сугубо редакторской деятельности интереса не испытывал. К тому же не сложились у Василия Ивановича отношения с министром обороны Маршалом Советского Союза Н.А. Булганиным. Николай Александрович вышел с ходатайством перед ЦК КПСС: верните, дескать, Московского хотя бы на время, чтобы он подготовил достойного главного редактора для главной военной газеты. Василий Петрович без колебаний аттестовал на эту ответственную должность Макеева.
Нам не дано выбирать время, в котором приходится действовать. И потому чаще всего оно бывает к нам крайне суровым, если не жестоким. Первые девять лет пребывания Макеева в должности главного редактора «Красной звезды» были густо окрашены хрущёвским сумасбродством. Кукурузник «штамповал ракеты, как сосиски»; исступлённо резал истребительную авиацию; требовал от учёных изобрести такую подлодку, которая могла бы «по земле ездить и в воздухе летать»; дважды сократил личный состав армии и флота, что называется, «порезав его по живому»; подвёл страну практически к порогу ядерной войны. И в то же самое время стремительно формировались Ракетные войска стратегического назначения. В авиации и флоте проходили, без преувеличения, революционные преобразования. На качественно новый уровень поднималась боевая учёба личного состава, который начали готовить к действиям в условиях применения новых средств поражения, в том числе массового. Вообще в Вооружённых Силах страны, которая первой прорвалась в космос, всё менялось динамично и неудержимо. В таких условиях от военных журналистов требовалось не просто поспевать за головокружительными переменами, но и опережать их. И Макеев, как никто другой, понимал, сколь ответственны задачи стоят перед ним лично и перед возглавляемым им творческим коллективом. Твёрдо, спокойно и мудро он управлял им, как руководит симфоническим оркестром талантливый маэстро-дирижёр.
Николая Ивановича вообще отличало природное умение толково и быстро разбираться в сложных жизненных коллизиях. А ещё он всегда поверял свои взгляды и суждения, опираясь на мнения подчинённых, безотносительно к их возрасту и жизненному опыту. Никогда не забуду весьма примечательного в этом смысле случая. По вторникам у нас всегда анализировались номера газеты предыдущей недели. Назначался обозреватель, как правило, член редколлегии, а ему в помощь придавался кто-нибудь из рядовых сотрудников. В тот раз им оказался я – краснозвёздовец, без году неделя. И заметил я в одном из материалов высказывание лейтенанта-финансиста о том, что ему до пенсии, мол, как до греческих календ. А это неправильно. Лучше бы написать, как до Киева пёхом. Два сотрудника отдела культуры и быта, через который прошла заметка, выступили друг за другом и камня на камне не оставили от моего робкого мнения. На следующий день меня вызвал Николай Иванович, который, как оказалось, дежурил именно по тому номеру с греческими календами. Спрашивает, почему вы считаете, что фразеологизм употреблён неправильно? И Светония с императором Августом упомянул. Да потому, ответил я, что у греков календ не существовало. Что, в таком разе лейтенанту никогда не видать пенсии? Но это же абсурд. Выслужит он положенный срок и получит её. «Да, вы правы, – сказал генерал-лейтенант капитану, – допущена ошибка».
Вышел я из кабинета главреда и поймал себя на мысли: а ведь за столь короткий период моего краснозвёздовства Николай Иванович уже второй раз со мной соглашается. Первый случился на моём «дебюте» в «Красной звезде». Материал носил символическое название «Такое трудное начало» и состоял из трёх незамысловатых новелл о курсантах – будущих офицерах. Дежуривший по номеру член редколлегии полковник Станислав Иванович Ковалёв в целом одобрительно отозвался о первой публикации «нашего молодого коллеги» под рубрикой «Годы курсантские». «Но вот третья новелла у меня вызвала несколько противоречивые чувства. Я не совсем уверен: нужна она или не нужна». Любое сомнение в «Красной звезде» всегда ценилось превыше всего. И поэтому следующие выступавшие, блестяще развив «противоречивое чувство» редактора по отделу боевой подготовки ВВС, благополучно похоронили мою третью новеллку. Тем более, что материал большой (заметили единогласно), а последний герой без фамилии, так что сокращение ему только на пользу. Последним выступил Николай Иванович. Как киношный Шурик, я его записал: «Нельзя не заметить, что в первой новелле Захарчука говорится о важности знаний, общей подготовки для будущего офицера. Во второй на хорошем примере показано, как эти знания надобно применять на практике. Если вчитаться в третью новеллку, кстати, самую короткую, то там рассказано о человеке, который не сумел стать офицером потому, что цитирую: «Словом, воли товарищу не хватает по-прежнему». И здесь, по моему разумению, заключено то главное, ради чего материал и написан: офицер без воли – не офицер вовсе. Можно и нужно сомневаться всегда. Но только до той поры, покуда не принято решение. Дальше военному человеку следует только действовать – решительно, без колебаний, даже напролом».