В феврале 1995-го Российско-американский информационный пресс-центр провёл социологическое исследование по освещению чеченской войны. Собрали главредов центральных газет. В ходе жарких дискуссий больше всех досталось Чупахину за то, что его газета ведет одностороннюю линию, показывая в выгодном свете только федералов. Владимир Леонидович долго слушал проамериканских витий, а потом ответил нападавшим: «Это для вас российские военные – «федералы». А для нас они – «наши войска», «наши ребята», «наши сыновья». Дудаевцы же – враги и бандиты. Это ваши корреспонденты могут быть на той и другой воюющей стороне. Но я не могу даже представить офицера-краснозвездовца в расположении Дудаева. Он может быть там либо пленным, либо расстрелянным. Мы – газета воюющей армии, из чего и исходим. И сражаемся мы не за Ельцина и не за Грачева. Мы воюем за тех офицеров и солдат, которые сейчас каждодневно рискуют своими жизнями там, на передовой. Солдат войны не выбирает. Не по его воле любая война начинается, не служивому человек приходится выбирать, в какой именно войне ему участвовать: большой или маленькой, знаменитой или не знаменитой, славной или оболганной. Есть воинский долг – он должен быть исполнен».
Острейший кризис с самого начала «шоковой терапии», вопиющее «недофинансирование», многомесячные задержки зарплат, нехватка всего необходимого для жизни и даже для смерти начались при Грачёве, но максимальную остроту социальные проблемы приобрели при министре обороны И.Н. Родионове. Редакцию захлестывал вал отчаянных писем от военнослужащих и членов их семей. Газета публиковала их целыми полосами под «шапкой» «Так жить и служить нельзя».
Вот, что написал об том периоде в своих воспоминаниях «Звёзды, пронесенные через ад» отважный и честный министр обороны Игорь Николаевич Родионов: «Вызываю к себе главного редактора "Красной звезды" Чупахина. В конце нашей беседы мы были единодушны в том, что социальная, моральная, нравственная атмосфера в армии и на флоте накалена до предела. Нужны действенные меры. Редактору говорю о том, что со стороны Минобороны снимаются все ограничения на публикацию информации, писем, сообщений из частей и гарнизонов, повествующих о реальном состоянии морально-нравственного климата, боевой подготовки, дисциплины и всего прочего, бытового. Где-то через месяц мне звонит Чубайс, первый вице-премьер: "Игорь Николаевич, в последнее время я боюсь брать в руки "Красную звезду". Я вас прошу принять меры по ограничению публикации этого ужасного негатива". Я ему отвечаю: "Мне приятно слышать, что вы стали читать "Красную звезду", и, если для того, чтобы сообщить об этом, звонит первый вице-премьер, значит, газету стали читать и в правительстве. Но запретить публикации, сменить их тон и направленность я не могу, т.к. настоящее положение дел ещё мрачнее и улучшения не видно. Я прошу вас понять обстановку в армии и на флоте в связи с многомесячными невыплатами и реально поправить ситуацию, так как она уже выходит из-под контроля».
За время своего редакторства Владимир Чупахин подписал добрую полусотню наградных представлений. Подчинённые получали ордена, а он сам… выговоры. Пару из них достались от Грачёва. Остальные пять получил при министре И.Д. Сергееве с подачи начальника управления информации генерал-майора А.Ф. Шаталова. Тот, выполняя задание Чубайса, стремился подмять под себя «Красную звезду» и устранить неугодного главреда. Выговоры с лишением Чупахина денежного вознаграждения стали сыпаться как из рога изобилия. Один из них объявили… за публикацию снимка, снятого в таком ракурсе, что фуражка главкома ВВС П.С. Дейнекина, находившегося на первом плане, выглядела большей по размеру, чем фуражка министра Сергеева. Шаталов лично измерил линейкой фуражки и убедил министра утвердить выговор.
…Давно уже и очень настойчиво я понуждаю Володю описать его редакторские годы. Отнекиваясь, он говорил: «Знаешь, почему я не хочу писать воспоминания? Честно говоря, единственный в них смысл – сказать доброе слово о людях, которые были в ту сложную пору рядом со мной. Но они и так знают, как я им благодарен, как люблю и ценю. Что касается самой истории главредакторства, у нее нет самого главного – хэппи-энда. Это были годы безнадежной борьбы за спасение бренда «Красной звезды», сохранение лучших творческих сил и общественно-политической значимости газеты. Из трех задач, по существу, решена лишь одна – бренд спасли: «Красная звезда» по названию осталась «Красной звездой». А толку? Ведь творческий коллектив к середине 90-х стал крошиться на глазах. Лучшие журналисты приходили со смущенными лицами и говорили, что одного позвали в такое-то издание на тысячу долларов, другого – на полторы и так далее. Что я мог возражать им при нашей-то нищете?