Выбрать главу

Лежа в ванне, Валентина Даниловна на какое-то время забылась, а затем, вынув из воды правую руку, отряхнула пену и пошевелила пальцами. «Надо будет попросить Толю подстричь мне ногти, — подумала она. — Как болезнь изуродовала руки. Страшно смотреть! А ведь когда-то они были красивыми…»

Она с давних пор избегала пользоваться зеркалом, чтобы не видеть ни морщин, ни дряблых складок кожи, ни выцветших глаз, ни редких седых волос, едва прикрывающих беловато-желтое темя. Да, уплыли годы, как вешние воды. А кажется, что ее жизнь началась только вчера… Скоротечное детство в Екатеринославе, потом война, революция, непрерывная смена власти, эпидемия сыпного тифа, в один день унесшая ее родителей, и приезд в Петроград к старшей сестре Жене, впоследствии умершей от голода в блокаду. Работа делопроизводителем в жилтовариществе, а чуть позже — учеба на Высших торгово-промышленных курсах, помещавшихся в доме № 102 на Невском, который тогда переименовали в проспект 25 октября. По окончании счетно-финансового отделения Валентина Даниловна не без труда устроилась на работу в бухгалтерию завода станкопринадлежностей, находившегося на Предтеченской улице. Именно там летом 1927 года она познакомилась с Гришей.

Их завод находился в ведении одноименного московского треста, откуда прибыла на ревизию строгая комиссия под руководством нового главного бухгалтера Аристархова — высокорослого, спокойного и застенчивого человека тридцати с небольшим лет. Сослуживцы Валентины Даниловны панически боялись Аристархова, бледнели и тряслись, когда приходилось предъявлять ему те или иные документы, потому что стоустая молва приписывала Григорию Петровичу качества вампира, а она сама, напротив, нисколько не робела перед приезжим, смело вступала с ним в споры и, в ответ на его просьбу, с радостью согласилась показать ему город. В выходной день они с раннего утра гуляли по набережным Невы, посидели в Летнем саду, вдоволь покатались на лодке по Фонтанке, а ближе к вечеру отправились в кинематограф «Сплендид-Палас», позднее переименованный в «Аврору». Сначала Аристархов держался скованно, но постепенно разговорился и рассказал кое-что о себе. Еще подростком он пошел работать в мастерские Белорусско-Балтийской железной дороги, в 1915 году по мобилизации попал на Юго-Западный фронт, год спустя стал большевиком и закончил гражданскую войну в Крыму командиром гаубичной батареи. После демобилизации он вернулся на прежнюю работу, учился по вечерам и не так давно сделался бухгалтером. Семьи у него нет, и живет он один. Это, конечно, не дело, но все как-то недосуг заняться налаживанием личной жизни; когда тебе за тридцать, это не так-то просто.

Они еще несколько раз встречались по вечерам, бродили по тихим ленинградским улицам, а во время дождя прятались в кинематографе «Солейль» на Караванной улице, где в ту пору жила Валентина Даниловна. Так прошло две недели. А когда ревизия близилась к концу и надвигался день отъезда Григория Петровича, Валентина Даниловна ощутила на душе горечь и пустоту. Вернется к себе домой этот приветливый и немногословный человек, и что-то уйдет из ее жизни. Она нарочно не стремилась уточнять, как называется это «что-то», но, разумеется, догадывалась, что оно означало.

Валентина Даниловна никогда не была красавицей и не обольщалась по поводу своей внешности. Прежде, до знакомства с Аристарховым, ей нравились некоторые мужчины, но, судя по всему, она не нравилась им. А те, кто пытался ухаживать за нею, не пришлись ей по вкусу. Был, например, сын богатого нэпмана, имевшего мясную лавку близ Сенной площади, здоровенный верзила с напомаженной шевелюрой соломенного цвета. Он пришел к ним на Караванную с неподъемным пакетом телятины вскоре после того, как Женя, бывшая членом губернской коллегии защитников, миром покончила занудливую тяжбу, которую его отец вел со своим поставщиком. Молодой мясник с первого взгляда влюбился в Валентину Даниловну и несколько дней спустя подкараулил ее около подъезда с чуть ли не полупудовой коробкой самых дорогих конфет. Он был добродушный, по-своему искренний, но абсолютно примитивный и безликий. Настолько, что она даже не запомнила его имени. Был еще Ростислав Олегович Болховитинов, счетовод Коммунального банка, но он держался до такой степени боязливо и приниженно, что, несмотря на несомненный ум и безупречное воспитание, вызывал у Валентины Даниловны только сочувствие, смешанное с не всегда вежливой иронией.

Григорий Петрович Аристархов уезжал в Москву ночным поездом и в последний вечер впервые пришел к ним домой, неумело пряча за спиной маленький букет фиалок. Женя сразу же все поняла, извинилась и ушла к соседке, а взволнованная Валентина Даниловна предложила ему сесть за стол и выпить чашку чая.